Вот для этого она и наняла меня в свои любовники.
Чтобы я интерпретировал его мысли.
– «Мне так надоело думать о глобальных вещах, – говорит он мне, – продолжала Зяблик. – Давай поговорим о чем-то незначительном. Давай поговорим о фантиках! Ты любишь собирать фантики?» Как ты думаешь, милый, что бы то могло значить?
– Ты с ним спишь?
Зяблик задумалась.
– Не будешь ревновать?
– Ну, говори!
– Я ему делаю минет!
– Ну, ты даешь!
– А что, нельзя, что ли? Минет – не повод для ревности. Мы с ним ругаемся, но он мне нравится. Как мужчина.
Это достаточный повод для минета.
– Он не мужчина, – разозлился я. – Он – царьгорох!
086.0
Народ решил писать мне письма – от руки. Я рву конверты, читаю – мне кажется, что это одно нескончаемое письмо. Оно звучит, как жалобная книга. Разные города – одинаковая коллекция ужасов. Графоманы и нимфоманки, сектанты и пенсионеры, тяжело больные и одинокие – все корчатся от адских мук.
Пишет мне обиженный сибирский шаман. Называет себя блаженным. Он обижен на государство. «В два часа ночи, – пишет шаман, – с пятницы на субботу меня разбудила внутренняя вибрация, голос спокойно сообщил: „Сдавайся“. Это открылся информационнный портал, ну, бывает у меня такое: то с головой общаешься, то с картиной, иногда живой. „Мороз заказывал на Москву? – поинтересовался голос. – Беда там будет“. – „Что за беда? Кому сдаваться?“».
Голос указал на ФСБ.
Шаман хотел было позвонить туда – но не нашел номера телефона. А вечером в Москве рухнул Бородинский мост. Шаман на следующий день все-таки нашел контору ФСБ и объявил, что это он виноват, но те потребовали веских доказательств.
Шаман попросил в ФСБ телефон японского посольства. Беда на них шла, на японцев. Безответственные чекисты пригрозили: «Еще раз позвонишь – упекем в психушку!» И действительно, доктор из психушки записал его показания: «Беду от Японии можно отвести, если обрушить ее на головы шаманов-инициаторов с островов под Индокитаем».
Зачем шаман написал мне письмо? Он «сделал определенную работу под кураторством органов, потратил энергию физическую и психическую». В течение нескольких лет удерживал высокие цены на нефть, теперь не дает им упасть. «Надо бы сделать справедливый раздел продукции. Согласен буду на тысячную часть процента для себя и своей деревни Ивановки, донельзя разоренной».
Спрашивается – почему органы не хотят платить? Куда они смотрят: человек полмира перепахал, а денег на него жалко? Не отсюда ли идет гибель жадного, глупого государства? Надо заплатить! Не обижайте шамана!
С другой стороны, у меня к шаману вопрос: с нефтью государству он помог, а почему не поможет своей Ивановке? Или Ивановке уже и шаман помочь не может? Настал, видно, Ивановке полный пиздец.
087.0
<СМЕРТЬ АКАДЕМИКА>
Лядова убили на даче. Версия об ограблении сразу отпала: с дачи ничего не взяли. Его убили ночью. Он приехал из Москвы, открыл дверь дачи – возможно, его уже ждали. Возможно, между преступником и жертвой произошел разговор, который закончился убийством. Куроедов ездил на дачу. Он сказал мне, что на теле Лядова обнаружены следы пыток. Куроедов повез тело Кости в морг.
088.0
<ЗАВТРАК>
С утра пораньше я позвонил Послу и попросил с ним встретиться. Он принял меня в своей «купеческой» резиденции за завтраком. Он сидел за круглым столом посередине большой комнаты с высоким сводчатым потолком и ел яичницу из трех яиц. Даша прислуживала.
– Хотите кофе? – спросил он меня со свежей улыбкой.
– Да, – кивнул я.
– С молоком? – спросила Даша.
– С молоком, – кивнул я.
– Вы что такой мрачный?
– А вы не знаете почему? – спросил я почти что с вызовом.
– Нет, – искренне ответил Посол.
– Сегодня ночью убили Лядова.
– Да ну! – вскричал Посол. – У вас в Москве вечно кого-то убивают, – продолжал он ворчливым голосом.
– Его убили на даче, – насупился я.
– Вот как? Там, где мы пили Шато Марго? – Его глаза наполнились искренними слезами. – Бедный Лядов!
– Вот именно.
Даша принесла кофе.
– Круассаны будете? – всхлипнув, поинтересовался Посол.
– Спасибо, – отрицательно ответил я.
Посол протянул сахарницу с коричневым сахаром и с серебряными щипчиками.
– Он был моим близким другом, – сказал я, бросив кусок сахара в кофе.
– Я знаю.
– Что вы знаете?
– Хороший человек, – кивнул Посол.
– Так сделайте что-нибудь…
– Им там тяжело приходится… Едят нечистоты, вода несвежая… У него было много детей?
– Двое.
– Он не погиб на поле боя? Как воин?
Я промолчал.
– Если нет, то… практически там все приговоры смертные.
– Это понятно, – заметил я.
– Ну, я все-таки попробую отбить… Смерть еще в зародыше.
Он зазвонил в колокольчик.
– Даша!.. Дашенька, где Клара Карловна? Она еще не ушла?
– Кажется, нет.
– Позовите ее.
Пока Даша ходила, я спросил:
– А кто его убил-то?
– Не знаю, – сказал Посол. – Понятия не имею.
В столовую вертлявой походкой вошла Даша в белом переднике.
– Клара Карловна уже уехала, – сказала она.
– Ладно! – Посол встал из-за стола и, сложив салфетку, отдал ее Даше.
Я тоже встал. Аудиенция была закончена.
– Я позвоню ей по мобильному, – сказал Посол, подавая мне руку.
089.0
– Самозванец!
На стол Главному легли две сводки. Одна о том, что в России объявился самозванец. От Калининграда до Владивостока все говорят о новом царе.
Вторая – об убийстве Лядова.
Главный прочитал оба сообщения и решил, что между ними есть какая-то связь.
– Вы с ним поговорите, по возможности вежливо, что ли, – раздумчиво сказал Главный Бенкендорфу и другим своим людям. – А то он ездит себе по Москве, как самозванец.
На следующий день, когда Посол выезжал из ворот своего особняка, раздался взрыв. Шоферу оторвало голову. Но Посол выбрался из горящей машины. Он шел, у него горела шуба. Была московская зима. Только снега не было.
090.0
