Звонок смолк.
Включил телеви, щелкал, прыгая с канала на канал, как кузнечик на помойке. И вдруг вылетел на черно-белое изображение, усатое лицо, много вооруженных людей увидел, Анку с пулеметом. «Чапаев», да, было такое кино.
Саша вдруг заинтересовался, хотя видел этот фильм в детстве много раз. Но с той поры «Чапаева» лет десять не показывали.
С каким-то странным чувством, почти не вникая в происходящее, а, вернее, откуда-то зная его наперед почти дословно, Саша вглядывался в экран.
Фильм при всей своей предсказуемости завораживал, и Саша не мог понять отчего.
Еле ощутимо подрагивало где-то внутри, под ложечкой, какая-то смутная жилка слабо дрожала.
Смотрел жадно, ловя каждый жест.
И когда, в самый замечательный момент фильма, Чапай вылетел на коне, в развевающейся бурке, навстречу противнику во главе краснознаменных, диких, красивых, с шашками наголо, — когда Саша увидел это, он вдруг разрыдался и плакал счастливо, чисто и нежно, не в силах остановиться.
«Господи, да что же это? — спросил. — Что же я так плачу?»
Посмотрел еще немного, с трудом успокаиваясь, тихо улыбаясь иногда. Погасил экран — там Чапая убивают, ни к чему смотреть, еще сердце остановится к черту.
Включил чайник.
Взял сигарету, зашел в ванную, чтоб покурить, сел там на пол, на половичок. Забыл свет включить — и курил в темноте.
Странно курить в темном помещении, с полоской света под дверью. Ты и сигарета, и пальцы, ее держащие, освещаются, когда затягиваешься. И глаза неотвязно смотрят на полоску света — странно, что человек всегда на свет смотрит, когда вокруг темень.
И всю квартиру становится слышно по-новому. Чайник шумит, как безумный. Никогда днем не догадывался, что он умеет так шуметь. Заходится весь. Днем чайник тихий — парит себе, не в силах перешуметь машины за окном, соседский гам, разговор в подъезде, лай. А теперь, смотри-ка ты…
Саша оделся, взял сигареты, гильзу и, постояв несколько мгновений, глядя на свои ботинки, — не забыл ли чего, вышел на улицу, тихо прикрыв дверь.
На столе чай дымился, в большой белой кружке, — Саша не стал пить его.
…Спустя несколько часов пришел к Олегу, надавил звонок у двери.
Судя по ясному лицу, Олег не спал.
— Заходи, — сказал, ничему не удивляясь.
— Кто там, Олег? — спросил женский голос из комнаты, мама или бабушка.
— Спи, все нормально, — ответил он негромко, но внятно.
— Погулять не хочешь? — спросил Саша.
— Давно хочу.
— Пошли. Я на улице подожду.
Саша покурил у подъезда, не успел выкурить и полсигареты, как появился Олег, быстрый, подтянутый.
— Что, теперь пулемет нужен? — спросил Олег серьезно.
Саша отрицательно покрутил головой.
— Пригодился ствол?
Саша подумал секунду и ответил:
— Все нормально. Пригодился.
— А я че-то не слышал ничего. Премьер жив, президент жив. Министры живы.
— Нам просто не сказали. Они все умерли.
— Вот как, — нехорошо усмехнулся Олег.
— Грохнем «Макдоналдс»?
Любой другой «союзник» переспросил бы: «Сейчас?» — или: «Когда?» — или: «Чем?». Олег ничего не переспросил.
Они пошли скорым шагом, руки в карманах курток, две черные вязаные шапочки, только у Олега с нелепым помпоном. Саша еще с прошлой зимы приметил этот нелепый помпон у Олега, черт знает, откуда он взялся на черной шапочке. С ним Олег еще более зловещим казался: жестокий ребенок, переросток-мутант — чем-то таким веяло от вида его башки, увенчанной пушистым шариком на макушке.
— Мы не туда идем, — сказал Олег.
— К Верочке надо зайти.
— Она бегает медленно. Не надо, может?
— Пригодится.
— Смотри сам. Я один побегу, вас ждать не буду.
— Как хочешь.
Верочка жила на первом этаже четырехэтажной «сталинки». Саша постучал в низкое зарешеченное окно пальцем. Скоро появилось Верочкино лицо, сонное, но не испуганное.
— Выйдешь? — спросил Саша.
Она коротко кивнула.
Тут уже пришлось выкурить полторы сигареты — и то, судя по тому, как споро застучали Верочкины каблучки в подъезде, она очень торопилась, собираясь.
— Вера, надо бы забрать у тебя коктейль, — сказал Саша.
Верочка быстро кивнула, словно пришло что-то неизбежное, чего она очень не хотела, и вот теперь ей стало совсем страшно.
— Так, — она юркнула быстрой ручкой в карман курточки, — ключи… ключи у меня с собой. Только там нужно будет посветить. Зажигалкой хотя бы.
Сарайка стояла во дворе ее дома, покосившаяся, с поломанным шифером на крыше. В сарайке был подпол. Там, за банками с помидорами и огурцами, заготовленными Верочкой, хранились два коктейля Молотова — бутылки с зажигательной смесью. Саша спустился в подпол вместе с Верочкой, то и дело щелкая двумя зажигалками. Бережно принял от нее бутылки, передал Олегу, поднявшись на шатких ступеньках отсыревшей лестницы.
Тот молча принял, ни о чем не спрашивая.
— Я с вами пойду, — сказала Верочка на улице, неотрывно глядя на Сашу.
— Еще бы, — ответил он.
Пошли втроем, молча. Верочка шла близко к Саше, путаясь торопливыми ножками, — казалось, что она хочет два раза шагнуть одной ногой. Или сделать шаг чуть длиннее — чтоб подладиться под Сашину ходьбу. Никак не получалось. Саша косился нераздраженно, всё понимая.
И еще рука ее всегда была близко, порой касалась его руки — будто она ждала, что Саша соберет ее растерявшиеся пальчики себе в ладонь.
Две бутылки оттягивали внутренние карманы куртки. Саша решил для себя, что, если их остановит милиция, он бросит одну бутылку в машину и подожжет ее. А дальше что получится.
Поджигать «Макдоналдс» он не хотел, у него другие были планы. Слишком много чести для производителей собачьей жратвы — гореть.
Они пробирались дворами, почти не встречая прохожих, иногда выбредая на пьяных — и в эти мгновения Саша чувствовал тяжелое и хлесткое напряжение, исходящее от Олега: он в любую секунды жаждал драки, ему явно хотелось, чтобы ктонибудь его задел плечом.
Но никто не прикасался к ним даже случайно.
Саша спокойными пальцами перекатывал в кармане гильзу.
«Надо к Позику заглянуть, я обещал ему, все равно ж по пути», — решил Саша.
«Сейчас второго братца усадишь за решетку», — посетовал внутренне.
«А его не посадят, он малолетка», — ответил сам себе равнодушно. Саша все равно позвал бы Позика, даже если б тот был чуть старше.
