— Ты? Меня?
— Как брат. Как брат и как умею. И каждый любит тебя так, как может и умеет только он один.
— А как насчёт тебя, а? Тебя кто-нибудь любит? А ты кого-нибудь? А девочки у тебя были уже? Ну, скажи, сколько!
Это было как в детстве, когда она загоняла его в угол и пытала слишком откровенными вопросами, и он чувствовал, что ей совсем не важен ответ, ей важно властвовать над ним, беззащитным, смущённым, здесь и сейчас.
— Так что, были? — не отставала Алиса.
Отрицательный жест.
— Они тебе не нравятся, что ли?
Презрительный взгляд сквозь ресницы.
— Ага, ты их боишься.
— Я их не боюсь, понятно? Просто вдруг она окажется такой, как ты?
— Она? То есть, существует некая загадочная «Она»! О-очень интересно!
Загадочная «она» существовала. Существовала уже несколько месяцев — кажется, с того самого дня, как наступила запоздалая, но настоящая весна.
Вернее, «она» существовала ещё раньше. Гуляла во дворе со своим сеттером, танцевала, что-то напевала. Слышно было только эхо её странных песен, когда она проходила под аркой, отделявшей её крошечный заасфальтированный дворик от просторного двора, на который обращены были окна дедушкиной квартиры.
Денис знал всё о распорядке, вернее, беспорядке её прогулок с собакой: она могла опоздать на час, могла выйти раньше, могла появиться вечером в компании неприятных девиц, могла застыть на месте, могла залезть на горку и скатываться на попе, могла вскочить с ногами на детские качели и раскачиваться, вызывая гнев старух (до Дениса доносились их резкие окрики, похожие на звуки выстрелов).
Как-то раз старухи решили прогнать со двора нарушительницу порядка, но тут, откуда ни возьмись, налетели сёстры Гусевы, и была такая баталия, для описания которой не хватит ни слов, ни красок.
У незнакомки были трёхцветные волосы: белая прядь, рыжая прядь, красная прядь, и снова, и снова, и снова. Денис выверил эти цвета и использовал их в оформлении рабочего стола на домашнем компьютере. Он мог, не просыпаясь, назвать цвета, входившие в эту трёхцветную радугу, он знал, что в числе благородных предков её сеттера, скорее всего, значится какой-то проворный дворовый пёс.
Но имени её он не знал. Он сидел у окна и смотрел, смотрел, смотрел.
— Отлично! У тебя уже три темы для разговора есть. О собаках, о самых колхозно-пролетарских средствах для окраски волос и о том, как важно придерживаться распорядка дня, — подвела итог Алиса.
Денис посмотрел на сестру с ненавистью: как он мог, как он мог рассказать ей о том, о чём боялся говорить даже себе?
Но Алиса не смеялась. Даже не улыбалась.
— Пожалуйста, не упусти её, — тихо сказала она и погладила брата по плечу. — Представь, что через меня с тобой говорит твой ангел-хранитель, или в кого ты там веришь? Представь, что Достоевский с тобой через меня говорит. Он говорит тебе: хватит трусить! Встань и иди вперёд!
— Встаю и иду. Мне пора спать, — ответил Денис, поднимаясь на ноги. — В твоей комнате чистое бельё. Если хочешь, можешь посидеть здесь. Утром не отвлекай меня, пока я не сделаю зарядку.
День третий
Очень долго — может быть, лет до восемнадцати — Алиса верила в то, что вся её нынешняя жизнь ей просто снится. Это сон такой, длинный и нескладный. А однажды она проснётся на своей кровати в дедушкиной квартире. Ей будет три года, или пять. В окно будет светить солнце. Она посмотрит на высокий потолок с лепниной и загадает — куда сегодня идти. И только после этого закричит: «Дедуля-а-а! Подъё-о-ом!»
Алиса проснулась на своей кровати в дедушкиной квартире. В окно светило солнце — ну, правильно, ведь занавески надо задёргивать руками, а она поленилась. Она посмотрела на высокий потолок с лепниной и вспомнила, что сегодня ей предстоит закинуть за плечи ранец и обойти несколько вечеринок, коктейлей и показов.
А если к ранцу соответствующий костюм соорудить? С лёгким намёком на японскую школьницу, но легчайшим, тончайшим таким?
Алиса благоразумно перевезла вчера к брату весь гардероб из гостиницы. Теперь, разложив на кровати платья, блузки, брюки и топики, расставив в два ряда туфли, она выбирала, комбинировала, фантазировала. Тут придётся немного подшить, ещё понадобятся толстые шерстяные гетры, у Дениса наверняка найдётся что-то подобное.
Нет, всё-таки не зря её выбрали иконой стиля. Костюм был безупречен. Ранец идеально вписывался в цветовую гамму. Следовало дополнить картину макияжем — но это уже пред выходом.
Алиса вышла из душа с полотенцем на голове. Денис топал в своей комнате — видимо, действительно делал зарядку. Она высушила волосы перед огромным — метра два в высоту — зеркалом в старинной раме, покрутилась перед ним так и этак, пошла на кухню, заварила чай, нашла в холодильнике йогурт и уселась у окна в комнате с камином.
Когда Денис, довольный и бодрый после зарядки и водных процедур, вышел к ней, ему показалось, что сестра всю ночь так и просидела у окна.
— А твоя любовь уже пасёт свою собачку! — крикнула она.
— Ты со вчерашнего вечера ждала меня, чтобы сообщить об этом?
— Делать мне больше нечего. О, гляди-ка! Мимо проходят старшие парни, засмотрелись на девушку. Конечно! На такую причёску не всякий панк решится. Но парням, похоже, понравилось.
— Меня не интересует, что происходит за окном.
— А я не тебе. Я сама с собой говорю. Это моя утренняя гимнастика. Ой, гляди-ка, её собачка проявляет интерес к бультерьеру. А хозяин бультерьера очень даже ничего, кстати.
— Так скорее беги за ним, пока не ушел.
— Ушел уже. Ха, а девчонка твоя неуклюжая упала, лежит, не может встать. Ногу сломала. А может и шею свернула.
Денис бросился к окну. Девушка с разноцветными волосами, раскинув руки в стороны, шагала по бортику песочницы. Её собачка бегала поодаль.
— Зачем ты врёшь? — разозлился Денис.
— С тебя пример беру. Ты же тоже врёшь. И не кому-нибудь — себе.
— Тебе-то что?
— Женская солидарность. Очень странное чувство. Проявляется непостижимым образом. Ну, посмотри на это дитя природы! На что она в жизни может рассчитывать? Даже говорить не о чем. А тут у неё есть такой шанс. Один на миллион. Тебе что, слабо дать девочке шанс?
Брат молча отошел от окна в глубину комнаты. Алиса снова что-то сказала — на этот раз про платье, в котором лично она бы не решилась выйти ночью погулять на необитаемом острове, а некоторые вполне при свете дня в центре города рассекают.
Денис не выдержал и выбежал из квартиры, побежал вниз по лестнице. Теперь уже никогда, никогда-никогда он не сможет сидеть у окна и смотреть на неё. Между ними будут стоять сестрица Алиса и её идиотские замечания.
