На амулет я как-то не особенно рассчитываю: вы его на меня надели, вы и снимете. В любой удобный момент.
— Очень разумная тактика: не доверяй никому, чтобы потом не разочароваться. Я вот всем доверял, а один ученик меня взял да и отравил.
Дмитрий Олегович стоически переносил все намёки на то, что случилось несколько лет назад. Если бы он знал, чем обернётся для него попытка побыстрее заполучить силу своего учителя — силу, которая и так была при нём с самого начала и не зависела от чьей-либо жизни или смерти, — он бы, конечно, поступил по-другому! Но что произошло, то произошло, ничего не исправить! Так зачем постоянно твердить об этом?
Эрикссон докурил папиросу и затушил окурок, помолчал ещё немного, сделал вид, что собирается исчезнуть, — а потом вывалил ученику на голову парочку тайн.
Дмитрию Олеговичу очень понравилась история о том, как ни о чём не подозревающий Джордж стал Хозяином Места, то есть человеком, который умудряется настолько понравиться заведению, в котором он вроде как главный, что заведение лезет ради него вон из кожи: держит защиту, улучшает посетителям настроение, приносит прибыль, даже в землетрясение может выстоять, если, конечно, сам хозяин не убежит. По словам учителя, выходило, что это он, своей волей, наделил Джорджа столь заманчивым даром. Одна беда — парень теперь не может никуда уехать, не имеет просто права покинуть место, которое так к нему привязано, а не то будет ой как плохо — и самому месту, и Джорджу. Вот когда он умрёт — от старости или там ещё почему, — место погорюет какое-то время, да и смирится, но живым своего возлюбленного Хозяина не отпустит ни за что. Зато в стенах «Феи-кофеи» и хозяину, и гостям всегда будет хорошо, привольно и спокойно. Даже непримиримые враги — мунг с шемобором — могут сесть рядом друг с другом и мирно побеседовать. Даже самые отмороженные Бойцы не станут размахивать ножами и плевать в кофе своему врагу, потому что ничего у них всё равно не получится. Короче, по словам учителя, выходило так, что Дима Маркин, если он боится страшных старушек Гусевых, мечтающих разорвать его на кусочки, может безвылазно сидеть в кафе у своего друга Джорджа и мелко-мелко дрожать. Хотя нет, дрожать ему долго не удастся: придётся как-то собраться с силами и выйти на улицу, потому что именно там, за пределами «Феи-кофеи», поджидает его дело, ради которого они оба — ученик и учитель — явились в этот город.
Начать надо с того, что Бойцы, о которых так много было сказано, сами нуждаются в помощи. Пару десятков лет назад два талантливых, но очень самостоятельных шемобора вторглись в такие тонкие материи, в которых и после четвёртой ступени не всякий специалист разбирается. Умники сделали своё дело, исполнили не выполнимое ни при каких условиях желание какой-то малявки, но при этом вмешались в то, во что им вмешиваться бы не стоило. Их стараниями две дряхлые крысы получили в своё распоряжение человеческие жизни, но не человеческие смерти. Когда придёт им пора умирать, они окажутся между двумя мирами: миром людей и миром животных, — и вот тогда может случиться всякое, если, конечно, не найдётся пара добровольцев, готовых по собственной воле отправиться в крысиный ад. Ага, ищите дурака. Вернее, даже двух дураков. Ищите-ищите, и как-нибудь да найдите, потому что, к сожалению, Зелёным хвостам в некоторых случаях приходится не только расследовать должностные преступления, но и устранять их последствия. Так что Дмитрию Олеговичу и его учителю надо как-то расстараться, тем более что случай благоприятствует. Миша и Коля, шемоборы вне закона, долгие годы скитавшиеся по России, заявились в Петербург, где одному из них по наследству досталась квартира. Жильё они, конечно, планируют продать, но продать повыгоднее, так что упорхнут не сразу, а вернее, совсем не упорхнут, потому что у Эрикссона припасена для них повестка о повышении по службе.
Дело за малым: до того, как это повышение случится, они должны добровольно, без принуждения и от чистого сердца поменяться смертями с мунговскими Бойцами Гусевыми. Как это произойдёт — забота Дмитрия Олеговича, на то он и раб, чтобы исполнять всю чёрную и грязную работу. А учителю некогда — ему попался какой-то любопытный случай, на который ему куда интереснее тратить своё время.
— Бойцам, значит, тоже светит повышение? — мстительно уточнил раб.
— Владение данной информацией не является необходимым условием для выполнения задания. Всё, разговор окончен, пшёл работать, а я буду развлекаться.
Эрикссон немного лукавил: развлекаться он на самом деле не собирался, потому что никакого любопытного случая ему не перепало и не перепадёт ещё какое-то время. По сути дела, он находится в таком же странном, промежуточном состоянии, что и его ученик. Он умер раньше положенного срока и теперь, после смерти, должен отработать своё с миром живых.
Виталик шёл по тротуару и жмурился от непривычно яркого солнца. Откуда-то налетел неожиданный снег, больше напоминающий пыльцу с крыльев феи, возвращающейся с модной ночной тусовки. Похожие на блёстки снежинки искрились и сияли, но дело своё знали: вскоре автомобили, припаркованные у обочины, уже покрывал тонкий снежный платок. Этот снег совсем не походил на своего собрата, подтаивающего, собранного в сугробы и с покорной обречённостью ожидающего прихода настоящей весны. Виталик даже провёл пальцем по капоту одной машины — настолько бутафорским казался этот новый снег. Но на ощупь он ничем не отличался от обычного. «Ничему нельзя верить. Снегопад в апреле. Настоящий снег выглядит как искусственный. Неделя только началась, а силы мои на исходе».
Вскоре солнце, ненадолго выглянувшее из-за туч, решило, что там, за тучами, ему будет куда комфортнее, и город снова погрузился в серо-пасмурную хмарь.
Виталик и вправду очень устал. Кажется, на выходных он толком не выспался. А может быть, и выспался, но всё время чем-то занимался: счета оплачивал, порядок наводил, выслушивал упрёки в неверности и бессердечности, уходил от разговора, переустанавливал систему подруге подруги, которая, узнав о том, что он работает в издательстве, забросала его вопросами литературоведческого характера, — словом, не выходные, а караул. Вышел на работу, думал хоть там отдохнуть, но у сёстёр Гусевых очередное обострение случилось.
А вот сейчас от него зависят погода и общее самочувствие всего населения земного шарика. Неплохо. Константин Цианидович считает, что это — отдых. В сказочное время живём, товарищи!
Виталик чувствовал, что заводится, и заводится совершенно не по делу, но не может отказать себе в этом удовольствии: никто же не узнает! А он хоть пар выпустит.
Благодаря тому что Техник полностью погрузился в пережевывание своих мелких тягот и невзгод, автопилот аккуратно привёл его в нужное место. Сам Виталик наверняка бы заблудился, плутал бы тут и там, расспрашивал прохожих, потратил бы уйму времени и явился в кафе через час после того, как Вероника расправилась с ланчем.
Он настолько закопался в своих обидах, что в полутьме не заметил ведущие вниз ступеньки, и, уже падая, схватился за кактус, словно нарочно установленный слева от входа в обеденный зал. Кактус, к счастью, оказался устойчивым и вдобавок искусственным, но вот колючки на нём были что надо — лучше, чем у настоящего. Виталик моментально пришёл в себя, поднялся на ноги и с грустью отметил, что проделал этот бездарный акробатический этюд на глазах у весьма милой леди. Более того, не ухватись он вовремя за кактус — непременно влетел бы своей бестолковой головой в её тарелку.
