— Я не курю, — ответила Вероника, не отвлекаясь от своих мыслей: а что обычно спрашивают такие ребята? Сигарету или зажигалку.
— Я тоже не курю. Здравствуйте, я Виталик, вы меня сегодня спасли от заражения крови, — довольно внятно самовыразился этот чёртик из табакерки.
— А что вы здесь делаете? — строго спросила Вероника.
— Пришёл вернуть платочек, вот, — невинно похлопал глазками Техник, — он же дорогой, наверное.
— Наверное, — пожала плечами Вероника и небрежно сунула платок в карман. — Мне его подарили. Вообще-то я хотела от него избавиться, но вы, конечно, герой. Это, значит, вы проследили за мной, узнали, где я работаю, и пришли сюда, чтобы вернуть мне эту ерунду? Какая удивительная честность. Но это вы совершенно напрасно.
— Ну, извините, если что, — шаркнул ножкой Виталик.
«Бедный мальчик стоял на морозе неизвестно сколько, ждал меня, вернул платок, а я издеваюсь над ним. Он же не виноват в том, что у меня плохое настроение», — подумала Вероника и встревоженно спросила:
— Вы долго тут стоите?
— Не знаю, — пожал плечами Виталик, и только тут понял, что почти не чувствует пальцев ног: так они замёрзли. Руки тоже закоченели. Горло что-то побаливать начало. И — шмыг-шмыг — насморк вот-вот нагрянет. Сейчас бы очень не помешала пара рюмочек чего-нибудь горячительного. Были б деньги.
— Быстро марш домой. И обязательно выпить несколько чашек чая с малиновым вареньем! — распорядилась Вероника.
— Чая с вареньем, как же! У меня и чай-то вроде кончился, а варенья отродясь не было.
— Тогда давайте сделаем так, — немного подумав, приняла решение Вероника, — сейчас поедем ко мне, и я вам вынесу банку с вареньем. Даже две банки, если хотите. Хотите?
— Угу, — кивнул Виталик и понял, что насморк, кашель и обморожение всего организма отменяются. Пока они будут ехать, у него одна задача: сделать так, чтобы Вероника пригласила его к себе, а не просто «вынесла банку с вареньем», как выносят приблудным дворнягам кусок колбасы.
В субботу утром Шурик достиг просветления и познал секрет счастья. Для этого ему не понадобилось несколько лет сидеть в позе лотоса, медитировать, наблюдать за привычками или переосмысливать своё отношение к миру. Просветление пришло к нему само, в виде внезапной и острой зубной боли.
Шурик проснулся, вскочил на ноги, ударился плечом о полку с книгами, бросился к аптечке, служившей также коробкой для компьютерной мелочи: флэшек, шнуров, подзарядок, старых дискет и так далее, вытряхнул содержимое на кухонный стол и принял разом две таблетки обезболивающего. Запил водой из-под крана. Сел на подоконник и прислушался к своим ощущениям. Зуб, словно древнее чудовище, долгие тысячелетия спавшее во льдах, проснулся и ворочался во сне. А то ли ещё будет, когда он проснётся окончательно. За окном шёл снег. Когда глядишь на метель с достаточной высоты, кажется, что снег в самом деле идёт: величественно шагает вперёд. Засмотревшись на снег, Шурик не заметил, как зубная боль отступила. А когда заметил — испытал самое настоящее счастье. Мир был у его ног. Жизнь только ещё начиналась. Все ошибки можно было исправить. А сколько всего можно сделать прекрасного, когда у тебя ничего не болит!
Однако если просветление, однажды случившись с человеком, уже никуда от него не денется, то счастье способно распрощаться с ним в любой момент. Вот и на этот раз оно вероломно покинуло Шурика как раз после обеда. Только он потянулся к телефонной трубке, чтобы договориться о встрече с новым внештатным корректором, как зуб перехватил инициативу. Древнее чудовище вновь проснулось и даже как будто потянулось. Шурик уронил трубку, схватился за нижнюю челюсть и жалобно протянул: «Ы-ы-ы».
— Мы опять упустили срок сдачи чего-то важного? — не отвлекаясь от работы, спросил Денис. Он всегда говорил «мы», разделяя таким образом всю ответственность на двоих.
— Нет. У нас зуб болит.
От неожиданности Денис даже повернулся на девяносто градусов на стуле: такого ещё не было.
Он уже знал, что мунги, благодаря заботе старших товарищей и верховного начальства, избавлены от простуды, кашля и насморка, а также от целой кучи других болезней, из-за которых им может потребоваться постельный режим или амбулаторное лечение, и переспросил ещё раз, полагая, что «зуб» — это какой-то профессиональный термин, ещё неизвестный ему. Поскуливая и легонечко похлопывая себя по щеке кончиками пальцев, Шурик объяснил, что зубная боль, к сожалению, не входит в чудесный список проблем, от которых избавлены мунги первой ступени. В те далёкие времена, когда был принят устав «Об избавлении от вмешательства медицины», лечением зубов занимались цирюльники и кузнецы. Поправки в устав, конечно, время от времени вносятся, но вносят их мунги третьей ступени, давно уже забывшие о зубной боли.
— Если есть много сладостей, зубы однажды заболят, — сказал рассудительный Денис. — К сожалению, не смогу тебе ничем помочь — наш семейный доктор в Москве. Я, разумеется, поддерживаю с ним переписку, более того, существует договорённость о том, что он приедет сюда или направит меня к компетентным коллегам, если со мной что-либо случится. Но со мной, как ты видишь, ничего не случается, и я надеюсь, не случится ещё очень долго.
— Никак не могу привыкнуть к тому, что у тебя был семейный врач, — попытался улыбнуться Шурик. — Для меня что-то вроде авто с личным шофёром. Впрочем, у твоего папаши и это, наверное, было. Но переписка с врачом — это уже что-то вообще запредельное. Ты, может быть, в конце письма ещё смайлики рисуешь?
— Не имею привычки рисовать смайлики. Переписка устраивает меня больше, чем телефонные консультации. Тем более что отношения у нас всегда были почти дружеские: наш семейный доктор предпочитал по возможности общаться со мной, а не с сестрой или родителями. Я, по крайней мере, мог поддерживать разговоры на интересную ему тему — скажем, о литературе. Мы синхронно, не сговариваясь, читали одни и те же книги.
— Винни–Пуха, Карлсона, Мэри Поппинс? — уточнил Шурик.
— Разумеется нет, — неприязненно повёл плечом Денис. — Борхеса, Кортасара, Гессе. Ну и конечно, в процессе общения он находил у меня уйму заболеваний — чтобы как-то отрабатывать деньги, которые ему платили за визит. Я мужественно лечился от всех возможных хворей только для того, чтобы у меня не отобрали единственного толкового собеседника. Жертва достойная, я считаю.
— Поразительно. Другой бы на твоём месте сказал: «В детстве я был болезненным ребёнком».
— В детстве я был нормальным ребёнком! — ответил Денис, да так резко, что Шурик от неожиданности даже выронил карандаш, который зачем-то крутил в руках.
— Извини, — чуть мягче продолжал Денис, — в самом деле, я не могу тебе помочь. Давай лучше поговорим о чём-нибудь более интересном. Например, я тут придумал способ оптимизировать отчётность по фрилансерам...
Это означало, что разговор окончен и Денису хотелось бы вернуться к работе.
