— Ух ты! Серия «Расследование на шпильках»! — произнёс он с такой гордостью, как будто бы сам, взгромоздившись на шпильки, провёл целую серию расследований.
— Вы читали? — не оборачиваясь, спросила Вероника. — Мне понравилась обложка. Вернее, не сама обложка, а то, как написана фраза «Расследование на шпильках». Старательно.
— А ведь это я нарисовал!
— В самом деле?
— Честное слово. Вообще, конечно, логотип серии должен был рисовать один знаменитый художник. Но он уехал в деревню к какому-то писателю. На неопределённое время. А задание, как всегда у нас, звучало так: «Надо было вчера». А я на летучку в тот день опоздал, про художника не услышал, ну и вот, слушая очередную исключительно идейную телегу о воле к победе, начал разрисовывать первую подвернувшуюся под руку бумажку. Когда летучка закончилась, оказалось, что я придумал логотип для серии.
— Неожиданно для себя? — с сомнением спросила Вероника.
— И для всех. Знаете, когда я пишу буквы — их никто не может разобрать, даже я. Но оказалось, что и у меня есть шанс быть понятым — буквы ведь можно не писать, а рисовать. Это долго, конечно. Но результат впечатляет.
— Действительно, неплохой результат. Так вы художник. Это многое объясняет, — улыбнулась хозяйка и приоткрыла форточку. Теперь она понимала, с кем имеет дело. В голове у Вероники существовала особая таблица классификации людей. Все свойства и особенности заносились в отдельные графы, чтобы на выходе было понятно, кто перед тобой. Неудачник или человек успешный? Стоит с ним иметь дело или нет? Скажем, если парень выглядит как Виталик и ведёт себя как Виталик — то с ним, пожалуй, дела иметь не стоит. Но если при этом выясняется, что он художник, то всё волшебным образом меняется. Теперь порядок. Понятно, что за неведома зверушка сидит напротив.
— Забавно получается, — вслух размышляла Вероника, расставляя приборы, — я видеть никого не хочу, все мне надоели и со всеми скучно, а с вами пока что нет. Не знаете почему?
— Я на новенького. Ещё пока не надоел.
— Малознакомых людей я вообще стараюсь к себе не подпускать. Тогда в чём дело, не понимаю. Наверное, вы мне даёте возможность почувствовать себя полезной. Приятно тешить себя иллюзией, что спасаешь бездомного котёнка, впускаешь его в подъезд и наливаешь ему в мисочку немного молока.
— Молока, кстати, можно налить и побольше, — нахально заявил Виталик, занося ложку над тарелкой супа.
— Не можно, — строго ответила Вероника. — Мне надо, чтобы этот котёнок написал у меня под дверью?
— Что вы. Это очень деликатный котёнок. Хотя с виду и не скажешь, — покачал головой Виталик и приступил к еде.
Вероника присела напротив и поймала себя на том, что ей очень хочется погладить этого деликатного котёнка по взъерошенным волосам, только чтобы не отвлечь его от еды. Сейчас, когда он молчит и занят важным делом, его можно как следует рассмотреть.
Впрочем, молчание длилось недолго.
— Как же с вами хорошо, Вероника. Вы меня кормите сейчас — и ничего не требуете взамен!
— Интересно, а что я должна потребовать? Всё съеденное вернуть обратно? — удивилась та.
— Это было бы смешно.
— Но выглядело бы отвратительно.
— Точно. Мне, знаете, так удивительно везло всю жизнь, что женщины от меня постоянно чего-то требовали. Сначала бабушка требовала быть нормальным ребёнком и не позорить её перед соседями. Потом мама требовала, чтобы я нашёл себе нормальную профессию, вместо того чтобы ковыряться в компьютерах.
— Чем же это не профессия?
— Сам не знаю. Потом... Потом разные девушки начали требовать у меня отчёт: где был, почему не позвонил, почему не отвечаешь в аське, я три часа ждала, когда же ты обратишь на меня внимание, почему ты игнорируешь мой романтический статус ВКонтакте, ведь я писала его для тебя, чей номер высветился у тебя на мобильном, с кем тебя вчера видели на Фонтанке, кто эта Наташа, которая всё время подходит к телефону у вас на работе и так далее.
— Неужели у них мало своих забот? — удивилась Вероника. — Ну, теперь я спокойна за своего бывшего кавалера — он непременно найдёт себе более внимательную и заботливую подругу.
— Более заботливую, чем вы? Немыслимо! — Виталик перешёл на откровенный подхалимаж, но его собеседница этого даже не заметила. Она прикидывала — стоит ли дальше продолжать этот разговор или она и так уже слишком много сказала?
— У меня есть одно правило, — наконец решилась развить тему Вероника, — я готовлю достаточно хорошо и разнообразно и могу накормить любого. И прошу взамен только одного — не есть мой мозг! В противном случае я становлюсь неприятной. Говорю обидные вещи, о чём потом жалею, выставляю человека за дверь, о чём потом совсем не жалею, ну и так далее.
— Очень вкусная еда, — тут же ввернул Виталик, — а сырой человеческий мозг — фу, гадость! А вы обычно выставляете навсегда? Или есть шанс вернуться?
— Вернуться? Вернуться всегда можно. Я отходчивая. Если, конечно, речь идёт не о совсем запредельных гнусностях. Только прежде никому ещё гордость не позволяла вернуться.
«Мне позволит, — с облегчением подумал Виталик, — потому что, если я провалю это задание, моя гордость раздавит меня и уничтожит!»
— Вы никогда не хотели стать священником? — неожиданно поинтересовалась Вероника. — Вам необыкновенно легко исповедоваться. Подругам бы я ни за что такого не сказала, не говоря уже о мужчинах, а вам так и тянет выболтать всё, что у меня на уме, без всяких угрызений совести.
«Благодарю вас, добрая госпожа, — мысленно раскланялся Виталик. — В священники мне, значит, пора. Потому что я не мужчина. Но не подруга — и на том спасибо».
— Знаете, мне неловко об этом говорить, но я вынужден открыть вам глаза на одну существенную деталь, — собравшись с духом, сказал Виталик (Да! И пусть после этого выгоняет, но терпеть такое нет никаких сил!). — Как это ни прискорбно, но я всё-таки, скажем так, мужчина. Вот. Теперь вы это знаете, и моя совесть чиста.
— Я вижу. Открывать мне глаза на детали вашей анатомии нет необходимости. Давайте лучше говорить о... Ну, скажем, о ситуации на мировых фондовых рынках. Вы обратили внимание, что...
Виталик смотрел на неё и не мог произнести ни слова: все мысли закончились, как будто пересекли некую невидимую черту, без предупреждения обращающую в ничто всё, что с ней соприкасается. Даже информацию о фондовых рынках.
— Эй, вы засыпаете? — Вероника озабоченно помахала рукой у него перед лицом, потом подпихнула поближе заварочный чайник.
— Я любуюсь, — честно ответил Виталик.
— Чем именно?
— Собеседником.
«И вот теперь меня выгонят!» — гордясь своим безрассудным поступком, подумал Техник.
Вероника удивлённо огляделась по сторонам в поисках третьего собеседника, потом самодовольно усмехнулась:
