Ранним утром Анна-Лиза, успевшая выспаться, плотно позавтракать и принять контрастный душ, жестоко разбудила своих соседей и напомнила им, что вчера они, в довершение безобразия, позвонили в агентство, предоставившее им квартиру, и сообщили, что съезжают сегодня утром. Она не стала уточнять, кто сделал столь смелое заявление, хотя Дмитрию Олеговичу стало почему-то неуютно: даже его трезвый словарный запас не позволял сделать такое заявление вежливо или хотя бы просто грамотно.
Таким образом, этот маленький дружный дурдом, ещё вчера утром и не помышлявший о том, чтобы покинуть Финляндию, мчался навстречу новым приключениям, потому что все мосты, которые по первоначальному замыслу следовало всего лишь временно развести, были безжалостно сожжены.
По пути из Хельсинки в Санкт-Петербург Джордж молчал, Дмитрий Олегович дремал, и лишь Анна-Лиза была бодра и полна оптимизма. Ей очень хотелось, чтобы милый Йоран улыбнулся её шутке, ну или хоть как-то на неё среагировал. Наконец, цель была достигнута: Джордж сорвался и ответил что-то грубое. Ну вот и славно – значит, он не так уж и сердится.
– Хами матери сколько угодно, но прикуривалку-то дай! – продолжала развлекаться Анна-Лиза.
– Может, хватит уже? – резко спросил Джордж. – Во всякой шутке должно быть чувство меры.
– Чувство – меры? – задумчиво повторила Анна-Лиза. – Кто только придумал использовать чувство вместо измерительного прибора?
– Сынуля! – жалобно простонал Дмитрий Олегович. – Там влажных салфеток в бардачке не осталось?
– Да пошли вы к чёрту оба! – рассердился Джордж. – Ещё одна шутка на эту тему, и я выхожу.
– Если мы прямо сейчас оба пойдём к чёрту, – задумчиво произнесла Анна-Лиза, – то ты пойдёшь вместе с нами, потому что это будет означать, что мы попали в автомобильную катастрофу и все умерли.
– Он выживет, его сошьют по кусочкам, – раздался слабый голос с заднего сиденья. – Кусочек от тебя пришьют, кусочек от меня. И будет он жить, чувствуя свою вину перед погибшими товарищами, слыша, как мы зовём его по ночам тихими призрачными голосами.
– Мы тоже будем жить, – постановила Анна-Лиза. – Кстати, ты говорил, что здесь мы будем жить безвозмездно. Я хочу знать – где?
– Как где. Как обычно, у Джо… Что??? – Дмитрий Олегович моментально перестал притворяться нездоровым, вскочил с места, ударился макушкой о потолок и снова со стоном повалился на заднее сиденье.
– Если вы думаете, что мы поселимся у Соколовых, то извините, господа, ошибочка вышла, – мстительно сказал Джордж. – Вряд ли папа примет нас с распростёртыми объятиями. И вообще я не хочу, чтобы он знал о моём возвращении.
– Боишься, что тебя в угол поставят? – тут же уцепился за любимую тему Дмитрий Олегович. – Погулял, сынок, и хватит – пора за дело приниматься? И ты, конечно, побежишь на задних лапках туда, куда укажет папенька!
– Очень может быть, – спокойно кивнул Джордж. – Сам понимаешь, это не в моих интересах. Надо поднакопить силы.
– К слову о накоплениях, – вкрадчиво промурлыкал его добрый друг, – как ты понимаешь, нас с коллегой ждёт в Петербурге неплохая прибыль. Но пока что мы почти на мели. У тебя, дружище, я помню, есть целых две волшебные карточки с нетрудовыми накоплениями. Было бы здорово, если бы ты внёс всю сумму за аренду нашего будущего жилья, а мы бы потом постепенно вернули тебе нашу долю.
– Его ещё найти надо, жильё это, – покачал головой Джордж.
– Верхние этажи отменить, туалет в ванне не предлагать, хрущёвый район отказать! – капризно сказала Анна-Лиза.
– Каждому отдельная комната, и кухня побольше. В центре, но не у всех на виду. Предпочтителен дом дореволюционной постройки. И чтобы там был уже проведён Интернет, и телефон-автомат поблизости, – добавил Дмитрий Олегович.
– Чувство меры, друзья, это такое полезное чувство… – деликатно начал Джордж, но понял, что вежливостью этих двоих не проймёшь. – Ну допустим, мне удастся найти и снять нам такое жильё. Но первый, кто назовёт меня «сынуля» или «сынок», вылетит за порог без разговоров.
– Сынуля, обещаю, если, сын мой, ты найдёшь для папы и мамы подходящий флэт, то, сыночка, мы, как твои любящие родители, обретём чувство меры и навсегда забудем о наших, сыночек, родственных отношениях! – пообещал Дмитрий Олегович.
«Боже мой, какой я ловкий, удивительно ловкий, а ещё – хитрый и изворотливый, – самодовольно думал Виталик, вприпрыжку поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Нет во всём мире такого хитроумного парня, как я, и такого милого, и умного тоже – да, я ведь к тому же чертовски умён, и ещё не будем забывать про обаяние, которое мне тоже свойственно!» Только что этот образец скромности вытянул из Гумира теоретическое решение задачи «Где зарождаются желания, обрушившиеся на нас в последнее время?». Самому Технику оставалось теперь додумать самую малость – понять, как использовать эту парадоксальную идею на практике.
Вбежав в приёмную, которую он планировал проскочить на полном ходу, даже не делая остановку около кофейного автомата (тренировка силы воли!), Виталик, тем не менее, затормозил возле дверей, прирос к полу, уронил челюсть на грудь и даже, кажется, вытаращил глаза так, что стал похож на слабоумного школьника-переростка, почётного второгодника в седьмом поколении.
На диване сидели Даниил Юрьевич и – совершенно очевидно, сомнений быть не могло – Йозеф Бржижковский, такой же, как на фотографии, разве что живой, настоящий. Он небрежно перебирал какие-то бумажки, в которых Виталик довольно скоро признал Лёвино досье на журналистов, и выслушивал шефа, который пояснял, каких вопросов следует ожидать от того или иного кадра.
Оказалось, что господин писатель терпеть не может, когда с ним пытаются нянчиться – встречать на вокзале, заселять в гостиницу, водить его за ручку на телевидение, устраивать ему встречи с журналистами и так далее. «Вы договорились обо всём? Отлично. Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности. Ну и вы не сомневайтесь в том, что я смогу приехать куда надо и сказать то, что посчитаю нужным. Давайте сюда список дел, и я пошёл. В случае чего – созвонимся!» Лёва чуть в драку с автором не полез, доказывая, что без него всё немедленно рухнет; к счастью, рядом сидели Марина с Галиной, которые по едва заметному знаку шефа мгновенно обездвижили парня и оттранспортировали в свой кабинет – немного поостыть и успокоиться. Писатель даже ничего не заметил.
– Ну и как закончишь с этим – приезжай сюда, сходим в «Петушки» – это тут такая рюмочная есть рядом, ты оценишь, – панибратски улыбнулся Даниил Юрьевич. Виталик даже представить не мог, что тот так умеет. Сам шеф тоже, если честно. Но чего не сделаешь ради того, чтобы обеспечить настоящему живому гению комфортную и удобную обстановку. По лицу гения было видно, что он очень доволен приёмом.
Даниил Юрьевич, в отличие от своих московских коллег, которые были младше его лет этак на сто, давно уже уяснил, что каждый человек по-своему представляет уют, и не нужно ни в коем случае судить по себе, иначе получится чепуха какая-то, а то и конфуз. Так что он взял на себя ответственность за происходящее, отобрал у Лёвы все пароли и явки и позволил событиям происходить так, как им удобнее. Пусть бегут неуклюже, но всё же бегут, а не завалятся в первую попавшуюся лужу и вопят оттуда нестройным хором: «Вытащите нас, мы больше не будем бегать!»
