– Что он ещё натворил? – строго посмотрел на Шурика Константин Петрович.
– Почему же сразу– натворил? – с вызовом спросил у него Денис. Коммерческий директор вызова не принял, слегка ссутулился и осторожно поглядел на Кастора.
– Ничего особенного, – пожал плечами Кастор. – Вчера вечером Шурик спас мир. Только и всего.
– Как это – спас? – удивился Лёва. – Как супермен?
– В детали мы вдаваться не будем, мне и так влетит от Троши за излишнюю, скажем так, разговорчивость. Но не мог же я утаить от вас такое.
– Извините за наглость! – поднял руку Виталик, и затараторил, чтобы его не успели остановить. – Вы вот так запросто Трофима Парфёновича уменьшительным именем называете, что у меня мурашки по коже, и, наверное, не у меня одного. Кажется, что за то, что мы слышим столь непочтительное обращение, он всех нас испепелит. Пожалейте бедных детей, пожалуйста!
– Это вы-то – дети? Это мы с Тро… с Трофимом Парфёновичем – дети. А вы вообще ещё зародыши. По зародышам мурашки не бегают.
– Кто-кто мы? – удивился Шурик.
– Зародыши. Заготовки для мунгов. Это мы с… ну, словом, наше поколение – дети малые. По сравнению с теми, кто шёл перед нами, разумеется. Они – то есть, наши могучие предшественники – ну, наверное, подготовишки. А те, кто перед ними, ой, вот тут уже я сам боюсь сфамильярничать, сами додумывайте.
– Ничего себе иерархия, – восхитился Константин Петрович. – Это сколько же нам расти до этой великой и ужасной четвёртой ступени?
– Почему только до четвёртой? Ступеней бесконечное множество, значит, и расти можно тоже бесконечно.
– Это да, – немного помедлив, кивнул Константин Петрович, – но есть же какой-нибудь потолок? На чём-то все останавливаются же, достигают какого-то запредельно-космического уровня мудрости, ну и, я не знаю, самосознания, что ли, – и останавливаются?
Кастор крайне скептически взглянул наверх:
– Это здесь у вас – потолок. А ты на улицу попробуй выйти и взгляни на небо. Оно не заканчивается никогда.
Даниил Юрьевич улыбнулся каким-то своим мыслям, видимо вспоминая тот миг, когда он вырвался из ловушки собственного дома, в которую сам же себя и загнал, и почувствовал всю безграничность мира так, как может почувствовать только бестелесный и абсолютно свободный призрак. Остальные сотрудники Тринадцатой редакции, ещё не знакомые с этими ощущениями, попытались представить бесконечную лестницу взросления, которую им предстоит преодолеть. Лица у них сразу стали такими умными-умными, серьёзными-серьёзными – любо-дорого посмотреть.
Чтобы лишний раз не шокировать публику, Кастор попрощался с зародышами, вышел в приёмную, а исчез, уже только оказавшись на лестнице, без свидетелей.
Запродав в рабство лучшего друга, Джордж вызвал такси и вновь отправился в сторону Мутного дома. Нужно было вызволять Анну-Лизу – по его прикидкам, она уже выпила смертельную порцию спиртного, и это следовало прекратить, а то как бы международного скандала не вышло.
Он нашел её там же, где оставил, – за столиком в заурядной забегаловке, расположившейся в помещении некогда знаменитого на весь город ресторана «Квартира самурая». Нет, пожалуй, хватит уже об этом вспоминать, хватит травить душу, что было – то прошло. Точка. – О, Йоран вернулся! – воскликнула Анна-Лиза. – Ты слишком долго искал дорогу в туалет. Тут уже была ночь, и теперь тут снова день, а ты всё пропустил. Сядь и отдай всё должное, которое у тебя есть, этим напиткам.
– У меня есть идея получше, – жестом подзывая официанта, сказал Джордж. – Мы сейчас поедем домой. Там ты поспишь немного. Или много. А потом мы найдём твой джип, и ты спокойно поедешь к себе в Финляндию или куда захочешь.
– Я не хочу ехать! Я хочу ронять слёзы по невинно усопшему Димсу! Ты тоже мог бы заплакать о нём, ведь он был твоим другом!
– Не волнуйся за Маркина, с ним всё в порядке.
– Как это? – моментально протрезвела Анна-Лиза. – И где он сейчас?
– Они с Эрикссоном уехали куда-то, – не вдаваясь в подробности, махнул рукой Джордж. – Он жив-здоров, на куски его никто не резал и не собирается. Я тебе потом всё расскажу.
Анна-Лиза сжала кулаки. Хмель полностью выветрился из её головы. Димсу и Эрикссон уехали куда-то вдвоём. Похоже, это был экзамен, и она его не выдержала.
Димсу часто повторял, что он видит ситуацию на четыре хода вперёд – и подтверждал свои слова делом. Она же, Анна-Лиза Корхонен, дальше одного хода видеть не способна – никак у неё не получается сложить в голове несколько возможных способов развития ситуации так, чтобы вышла связная картина.
А вдруг вся эта история была проверкой на доверие, или на внимание, или на сообразительность? И учитель Эрикссон не умер – он просто договорился с Димсу и этим вот Йораном испытать её, а она попалась – глупо, как алчный носитель на ловко составленный договор.
Как она могла поверить в то, что учитель умер? Ведь он же подавал знаки. Какие? Ну какие-то, должно быть, подавал, только она их не разглядела, растяпа. А Димсу – тот всё увидел сразу. И вот он снова – лучший и любимый ученик, и они с учителем уехали куда-то далеко, в поля, где на шелковистой зелёной траве пасутся покладистые жирные носители, где круглый год светит солнце, где реки текут молоком и мёдом… Поэтому купаться в них невозможно.
– Куда они уехали, куда? Я сейчас же должна быть сними!
– Я правда не знаю куда. Господин Эрикссон был очень недоволен. Но я всё-таки уговорил его не убивать Димку. И он был столь любезен, что разрешил ему отработать свой долг. У меня даже создалось впечатление, что наш беспределыцик Маркин убил кого-то из родни этого Эрикссона и тот хочет кровью отомстить за кровь.
– Был очень недоволен? Разрешил отработать? – загадочно улыбнулась Анна-Лиза: видимо, Димсу всё-таки уже не любимый ученик.
– Ну, ты ведь расскажешь мне, сколько Маркин задолжал этому старому мафиозо. Или?… – Джордж на мгновение замер. А что, если это была проверка? Димка всегда говорил, что он видит ситуацию на четыре хода вперёд – и, чёрт побери, он в самом деле её видел! Не мог он по уши влезть в долги, тем более к такому опасному человеку. Вдруг друзья решили выяснить, можно ли ему доверять? И для этого даже наняли артиста – какой он, к чёрту, Эрикссон, он по-русски говорит не хуже самого Джорджа!
И теперь Маркин с этим артистом, должно быть, сидят в каком-то кабаке поблизости, и с хохотом вспоминают, как Джордж с наивной самоуверенностью «разруливал проблемы» и сдавал друга в рабство. Вскоре к ним присоединится Анна-Лиза, и они уедут куда-то далеко, в поля, где на шелковистой зелёной траве пасутся счастливые аборигены, где солнце светит круглый год, где реки текут молоком и мёдом… Поэтому там вечно ошиваются толпы противных туристов, приехавших поправить здоровье с помощью молочно-медовых спа-процедур.
– Он ему не задолжал, – ещё загадочнее улыбнулась Анна-Лиза. – Он его убил.
