– А стриптиз там будет? – лениво поинтересовалась Галина.
– Не знаю, – пожал плечами Шурик.
– А хотя бы кровавая драка без правил? – с надеждой спросила Марина.
– Ну, если на Лёву кто-нибудь косо посмотрит… И Даниил Юрьевич этот взгляд вовремя не перехватит – то запросто.
– Да кому он там нужен, смотреть на него, тем более косо, – зевнула Галина. – Мы лучше уж дома телесериал посмотрим.
– Ага. Только дунем для начала, – согласно покивала Марина.
– Костя, а ты чего сидишь, пошли! Там знаешь сколько всего вкусного? – Не сдавался Шурик, которому ну очень не хотелось возвращаться на вечеринку в гордом одиночестве.
– Судя по смете, которую я подписывал, – Цианид посмотрел на часы, быстро что-то прикинул в уме, – к нашему возвращению там не останется ничего вкусного. А может быть, и вообще ничего не останется. Раньше надо было приезжать. Так что я лучше поработаю.
– Раньше я не мог! – попытался было оправдаться Шурик.
– Не принимается, – покачал головой Цианид, решительно ставя точку в деле о кофейном автомате – то есть опуская в мусорную корзину упаковку с остатками дешевого кофе и клянясь перед лицом своих товарищей (правда, мысленно) больше никогда не заказывать эту гадость и вообще доверять подобные дела Наташе.
– Вы чего, отдыхать разучились, что ли? – расстроился Шурик. – Вот если бы Наташка в институт не ушла, она бы меня поддержала! Или Виталик – на него в таких вещах всегда можно положиться. Денис, ну ты-то хоть пойдёшь со мной?
– Я же не Виталик, – отвечал тот, – так что извини, но нет. Кстати, я что-то совсем не понимаю, какую он-то пользу приносит вашему делу – этот Виталик?
– Нам. И нашему делу, – поправил Константин Петрович (и на всякий случай защиту-то выставил).
– Ну да, нашему, – тут же исправился Денис. – У него же никаких выдающихся способностей нет, верно? В отличие от всех вас… Нас…
– Да ты что, он хороший, правда! – тут же вступился за отсутствующего благородный Шурик.
– Не сомневаюсь, что хороший – раз ты так говоришь, – задумчиво произнёс Денис, – но какая от этого практическая польза? Он что-нибудь умеет делать, кроме того чтобы быть хорошим? По-моему – нет. А ни один сложный механизм не терпит бесполезных деталей – в самый неподходящий момент они могут застопорить всю работу.
– А он не деталь, – неожиданно серьёзно сказала Галина. – Он батарейка. Или, если хочешь, источник энергии. Без него наш механизм, каким бы совершенным он ни был, – обычная груда хорошо подогнанного друг к другу металлолома.
– Какое абсурдное самоуничижение, совершенно вам не свойственное, – удивлённо вскинул голову Денис. – Или я чего-то не понимаю.
– Всё поймёшь со временем, – утешил его Константин Петрович, который тоже, прямо скажем, не с первого дня понял, что за кадр этот Техник и за какие заслуги ему прощается его редкостная неорганизованность.
– Запомни пока, что всё здесь держится на хорошем настроении Виталика, – добавил Шурик.
– Это как? – недоверчиво спросил Денис. – Пока он хохочет – мы все тут живы?
– Нет, что ты, что ты, – Шурик даже испуганно постучал по ближайшему деревянному предмету – стеллажу со всякой всячиной. – Пока, к счастью, до такого не дошло. Но я тебе от всего сердца желаю оказаться подальше отсюда в тот день, когда Виталику будет по-настоящему грустно.
– А такое возможно? – засомневался Денис.
– К сожалению! – хором ответили Шурик, Константин Петрович и сёстры Гусевы.
«Как они добры к этому своему Виталику», – с привычной снисходительностью подумал Денис. И вдруг поймал себя на том, что ему куда больше нравится думать чуть-чуть иначе: «Как они добры к этому нашему Виталику!»
Вообще-то шемобор шемобору – волк, а в некоторых случаях даже шакал, в беде не только не выручит, но по возможности ещё и ножку подставит, и добычу из-под носа при случае уведёт. Так велит устав, ну и сердце то же самое, как правило, подсказывает. То есть в уставе шемоборском конечно же не написано прямым текстом: «Настоящий шемобор всегда подводит своих товарищей, извлекает из их неудач максимум пользы и оставляет соратников ни с чем». Всё не так прямолинейно, иначе бы многие умники-социопаты брезговали подобной работой. Достаточно ведь просто грамотно обозначить приоритеты. К примеру, объяснить, что желание – продукт скоропортящийся, так что если ты можешь подписать договор раньше, чем тот, кто нашел носителя первым, – подписывай. Или что если один шемобор засветился и попал под наблюдение мунгов (ну или, скажем, нарушил закон и оказался за решеткой), то другие шемоборы не имеют права подвергать себя опасности и помогать ему выкарабкаться, потому что в случае неудачи Организация может потерять не одного, а двух сотрудников, что рассматривается как халатность и карается посмертной работой в архивах при любом, даже успешном исходе дела.
Однако бывают исключения. Скажем, к своему учителю – если он всё ещё жив, разумеется, – можно без опаски обратиться за советом или помощью, он не откажет, если только не полный отморозок, но к полному отморозку только другой полный отморозок обратится за помощью, а такие кадры как раз способны найти общий язык. Да и какая от полного отморозка может быть помощь? Не пришиб в процессе обучения – уже, считай, сделал в три раза больше, чем мог бы. По шемоборским поверьям, которые ни опровергнуть, ни подтвердить никто пока не смог, после смерти учителя вся его сила, опыт и умения переходят к последнему ученику. А вместе с ними – и ответственность за старших товарищей, некогда воспитанных этим самым учителем. То есть, конечно, никто не следит за тем, чтобы эти традиции выполнялись, и при желании младший ученик может грубо указать всем прочим на дверь – и никто его в этом не упрекнёт, но шемоборы всё-таки тоже люди, и многих из них очень поддерживает эта иллюзия доверительных, почти родственных отношений между главным наследником учителя и остальным «семейством».
Именно поэтому Анна-Лиза решила обратиться за советом к Дмитрию Олеговичу, совсем как раньше обращалась к старине Эрикссону. В последнее время ей всё чаще попадаются такие чокнутые носители, с которыми разве что профессор из университета разберётся. Вот раньше-то, учитель сказывал, у людей были простые потребности – поесть, попить, поспать в уютном защищённом гнезде, найти свою любовь, притащить в уютное гнездо, детей родить, внуков дождаться. А нынешние совсем обалдели – порой о таком мечтают, что только держись. Анна-Лиза держится, но недоумевает: чего им ещё надо, этим придуркам? Всё у тебя есть – живи да радуйся. Но они не радуются, а только ещё пуще кручинятся. Вот по поводу одного такого клиента она и решила посоветоваться с «младшим любимым братишкой».
У Дмитрия Олеговича не осталось никаких близких родственников, и он ничего не имеет против такой вызывающе самостоятельной, суровой и воинственной сестрицы, которая к тому же даёт о себе знать достаточно редко. У Анны-Лизы близких родственников – в том числе родных братьев – в избытке, но их она давно уже вычеркнула из своего сердца.
