– Ой, нет! – схватился за голову Шурик.
– Увы. Кстати, у меня к тебе сразу два вопроса – когда закончатся систематические опоздания и чего всё-таки хочет Маша Белогорская? Предлагаю начать с самого простого – почему сегодня снова так поздно?
– Знаете, мне сон странный приснился. Понимаю, что глупо звучит, но выслушайте сначала, ага? Мне приснилось, что уже идёт сегодняшняя летучка. И что Константин Петрович требует меня уволить.
– А я не мог тебе как-нибудь посимпатичнее присниться? – поинтересовался уязвлённый Цианид.
– Ну, при условии, что ты вчера его тиранил сверх меры, – безжалостно напомнил Виталик. – Его подсознание тебе ещё очень и очень польстило! Мне вот как-то раз приснилось, что ты…
– Виталик, мы непременно выслушаем тебя, не перебивая, кода настанет твоя очередь, – остановил его Даниил Юрьевич. – Продолжай, сновидец.
– Так вот, он-то требует меня уволить, а все остальные – не согласны с этим. Вы, Даниил Юрьевич, например, говорите: «Не надо увольнять Шурика. Давайте его лучше съедим!» Галина с Мариной говорят: «Давайте его просто зарежем, но есть не будем, а то потом изжога замучает». А Денис говорит: «Если сварить на пару, то никакой изжоги не будет. Главное – не жарить его в большом количестве масла». А Константин Петрович упёрся и повторяет своё: «Нет, давайте всё-таки его уволим!»
– А ты? Ты хотя бы сопротивлялся? – не выдержала Наташа.
– Да. Я сказал – ешьте меня, режьте меня, варите меня, только не увольняйте, – тихо сказал Шурик.
– Заметь, – повернулся к нему Цианид, – я единственный из них не желал тебе смерти! Я – хороший.
– Да, Костя, ты хороший, – согласился Даниил Юрьевич. – Довёл человека до ночных кошмаров. А он между тем должен как-то разобраться с нашей непростой носительницей, с Машей. С книгой мы прокололись: вышло ничего себе, но это не её заветное желание.
– Мне взять это под свой контроль? – тут же схватился за ежедневник Константин Петрович.
– Чтобы она заново начала привыкать ещё и к тебе? Нет уж, Шурик взялся – пусть Шурик и доводит дело до конца, его она, по крайней мере, уже не боится.
– Прошу прощения, но если дело только в том, что надо распознать чьё-то желание, которое никак не удаётся угадать, то я мог бы попробовать, у меня как будто получается, – напомнил о себе Денис.
– Там всё не так, как обычно, – не выдержал и снова вмешался Виталик. – Насколько я сумел понять, она как-то так хитро скрывает своё желание и слегка открывается только в состоянии опьянения. Можно, конечно, её накачать, но вот ты сможешь накачать незнакомую девушку? Боюсь, что нет. Да она и пить с тобой не станет. Я бы, может, исхитрился и подпоил её. Но тогда у неё возникнут совсем другие желания.
– Это что за дебаты? – тихо спросил шеф, но так, что Виталик с Денисом тут же примолкли. – Дело поручено Шурику. Константину Петровичу поручено сегодня, завтра и так далее освободить его от дополнительных нагрузок и отвлекающих факторов. По возможности.
– А что поручено остальным? – ревниво поинтересовался Лёва.
– Остальные сами всё знают: Разведчики, которых у нас теперь двое, продолжают искать носителей. Бойцы – ловят шемоборов и поступают с ними согласно правилам. И главное – не забывайте о том, что все мы, вне зависимости от вышесказанного, работаем в некоем издательстве. Которое по какой-то нелепой прихоти своего начальства продолжает оплачивать наше существование в таком составе.
При слове «оплачивать» Константин Петрович вздрогнул так, будто ему в спину кто-то из хулиганства ткнул булавкой. Остальные поняли, что очередная летучка типа «фарс» подошла к концу. Можно расходиться по рабочим местам, усиленно корча из себя бестолковых бездельников, чтобы не преисполниться гордостью за совершаемые почти ежедневно трудовые подвиги и не впасть в ничтожество.
В своей прошлой подневольной жизни Джордж иногда мечтал о том, чтобы бросить всё и отправиться в путешествие – на велосипеде или даже автостопом. Останавливаться в придорожных гостиницах, питаться простой пищей, мчаться вперёд, в неизвестность, и хорошо бы, конечно, чтобы рядом были друзья. Эта мечта казалась ему чем-то хрустально-несбыточным, чем-то вроде сказки на ночь – как можно бросить ресторан, что объяснить родителям, на какие деньги существовать, и главное – откуда взять друзей? И вот теперь всё решилось как бы само собой – достаточно было подмигнуть судьбе и просто сделать один малюсенький шаг к свободе.
Он покидал город стремительно – так, будто там только что был объявлен карантин и сотрудники МЧС уже перекрывали все пути к отступлению. Он ни разу не обернулся – словно боялся превратиться в камень и навсегда остаться здесь.
Золотой джип мчался по шоссе на самый север. За окошком проносились скалы, поросшие соснами, то и дело выглядывало солнце и начинало светить изо всех сил, словно на календаре всё ещё был август. Анна-Лиза отправила «мальчиков» в ссылку на заднее сиденье, а сама наслаждалась свободой, скоростью и предвкушала встречу со своим семейством (особенно с Тимо!).
Где-то с час назад Джордж в красках рассказал о том, как он попытался по-человечески поговорить со своими бывшими товарищами по «Народному покою», и что из этого вышло. Спутники с интересом его выслушали, но дополнительных вопросов задавать не стали, а Джордж не стал вдаваться в подробности.
– Ты мне вот что объясни, – нарушил молчание Дмитрий Олегович. – Если ты знал, с какими бандитами имеешь дело, то почему не носил с собой оружие? Стрелять ты умеешь, в чём проблема-то? Уложил бы парочку самых отмороженных, а с остальными вполне можно было договариваться.
– Для того чтобы убить человека, недостаточно уметь стрелять, – откликнулся Джордж. – Умение стрелять и умение убивать – это вообще два разных умения. Можно быть первоклассным каллиграфом и великолепно выписывать буквы, но при этом абсолютно не владеть словом. А можно быть гениальным поэтом с совершенно чудовищным почерком.
– А зачем ты в тир-то ходил? – спросила Анна-Лиза. – Если не поэт? Это ведь ясно с самого начала.
– Знаешь, если уж не суждено быть поэтом, то следует хотя бы научиться выписывать буквы, чтобы не чувствовать себя совсем никчёмным. А ещё ежеутренняя пальба по мишени спасала меня от общей бессмысленности моего существования.
– У тебя было своё дело, а вовсе не бессмысленность! – удивилась Анна-Лиза.
– Это было папино дело. Он всегда мог потребовать у меня отчета. Или отобрать, если отчёт показался бы ему недостаточно убедительным. Нет, конечно, он бы ничего у меня отбирать не стал, но я никогда не чувствовал себя настоящим хозяином. Я слышал обрывки разговоров посетителей, ловил презрительные взгляды персонала, но при этом должен был вести себя так, будто я всего этого не замечаю и не понимаю. Я должен был играть роль самодовольного и недалёкого мальчика-мажора, потому что всех это устраивало, вписывалось в картину их представлений о мире. Всех, кроме меня.
– Но ведь официально всем этим хозяйством владел ты? Так ведь? И все эти люди были твоими наёмными работниками, и ты мог уволить любого – не объясняя причин? Или я что-то упустил? – усмехнулся Дмитрий Олегович.
