— Если подумать, — продолжал Скип, — мы только и занимаемся тем, что умираем.
— О чем это ты? Совсем свихнулся? — толкнул его Тим. — Можешь по-человечески объяснить?
— Главный бог мне сказал, что я не обязан ничего объяснять, — заявил Скип. — Не все должно быть понятным. И я не должен быть понятным.
— Не волнуйся, тебя и так никто не понимает, — успокоил его Тим.
— Сколько лет ты ходишь в море? — спросил я Дэна.
— Сорок три года, — ответил он не задумываясь.
Я посмотрел на его рот, обрамленный морщинами, на слегка скошенный глаз и попытался представить его салагой вроде нас с Тимом; это оказалось несложно. Дэн был из тех людей, которые с рождения до смерти особенно не меняются.
— Как Бинго, — Скип продолжал гнуть свое, — как его прежняя жизнь на острове и теперешняя — здесь. — Саймон принялся наигрывать сонную мелодию. — Как я, когда мне было три года.
— Чушь какую-то несешь! — возмутился Тим.
— Три года, — задумчиво повторил Дэн. Он прислонился к бочке и вытянул ноги. — Этот возраст быстро проходит. А мне хочется видеть, как растут мои дети.
— На самом деле все уже умерли. Я тогдашний, дракон тогдашний, — не унимался Скип.
— Совсем чокнутый.
— Скип пытается сказать, — пояснил Дэн, раскуривая трубку и втягивая сквозь нее прозрачный воздух, — что мы все, как змеи, сбрасываем одну кожу за другой. — При мысли об этом он нарочито вздохнул, глубоко затянулся, сложил губы трубочкой и выпустил несколько колец дыма.
Позднее, пробираясь на ощупь к своей койке, я столкнулся с Габриэлем и Саймоном.
— Скипа видел? — спросил Габриэль.
— Нет.
— Сидит у старины Бинго.
— Иди посмотри, — посоветовал Саймон. — Что ты на это скажешь?
Скип не заметил нас. Он сидел по-турецки перед дверью в драконий загон и разговаривал со зверем.
— Дело не просто в темноте, — убеждал он зверя, — а в том, что она забирает твою силу. Все дело в мыслях. Именно в этом весь ужас.
Скип замолчал и принялся мычать с закрытым ртом какую-то мелодию. Получилось фальшиво. Спустя пару секунд он подытожил:
— А в тебе все может быть еще хуже. В тебе больше опыта, чем в трехлетнем мальчике, я так думаю. Интересно, сколько тебе лет?
Глаза у дракона были открыты, он абсолютно неподвижно лежал на полу, поместив огромную голову между лапами.
— Пойдем, Скип, — мягко произнес Саймон, — хватит дурить.
Скип обернулся:
— Не думайте, будто я не знал, что вы там стоите. Я все знаю.
На Формозе мы снова пополнили свои запасы. На острове был птичий рынок: мелкие пузатые птички — желтые, зеленые и белые, по три дюжины, а то и больше, в одной коробке — хуже, чем у Джемрака. Надо было купить ту клетку — бамбуковый дворец — и посадить их туда, штуки три, чтобы было где крылья расправить. Я бы вставил внутрь крепкие ветки вместо прямых струганых жердочек — может быть, даже с листьями. Хорошая мысль. К западу от нас находился Китай, родина Яна.
— Ты где в Китае живешь? — спросил я его; мы сидели на палубе и чинили одежду, посматривая на берег. — Отсюда близко?
Ян отрицательно покачал головой:
— Далеко на юге, в Гуаньчжоу.
Волосы у него были черные, длинные, на макушке разделены пробором на две густые волны.
— Мы же мимо проходили. Тебе разве не хотелось спрыгнуть с корабля и вернуться домой?
Ян улыбнулся. Солнце выдубило кожу на его загорелом лице, и она блестела, натянутая на острые скулы.
— Еще три года — и можно домой, — сказал он. — А ты? Когда собираешься сойти на берег?
— Года через два.
— Вернусь домой богачом, если богиня позволит.
Бесконечный берег казался издалека длинной сверкающей сиреневой лентой, но вскоре он остался позади. За ним последовала цепь островов, тянущаяся на восток, в сторону японских китобойных угодий. Моря здесь так и кишели рыболовными судами и китайскими джонками, груженными солью. Когда становилось совсем жарко, дракон заползал в бассейн, но большую часть времени он проводил в полной неподвижности, слегка приподнявшись на передних лапах, и шевелился только затем, чтобы съесть птицу, рыбу или борова, которых я проталкивал сквозь отверстие в решетке. Со временем он стал есть все: оставшуюся после нашего обеда похлебку, объедки, все, что попадалось. Я никогда ему не доверял. Дракон был слишком хитер. Чистить загон приходилось вдвоем — я заходил с метлой и совком, а Дэн стоял на страже с палкой и ружьем. Хоть мы и не спускали его с привязи, все равно он был опасен. Зверь наблюдал за каждым нашим движением. Однажды он повернул голову в мою сторону, медленно, во всю ширь разинул пасть и зевнул — длилось это бесконечно, как во сне. Между верхней и нижней челюстью протянулась ниточка слюны. Затем дракон закрыл пасть, так же неторопливо. Жуткое зрелище.
Почему мы стали так сильно бояться дракона? Не так, как боятся диких животных с когтями и зубами, но так, будто перед нами было нечто большее. Тварь принесла нам неудачу. Кто первым сказал это? Со временем все начали так говорить. Началось с болезни. Слегла вся команда, кроме Абеля Роупера и Уилсона Прайда. Одно хорошо — не все сразу. Когда на корабле все либо блюют, либо бегают в гальюн каждую минуту, от грязи и вони деваться некуда. Потом настал черед Самсона. Бедный пес! Его настигла ужасная смерть, и именно по вине дракона. До появления чудовища любимец капитана был полновластным хозяином корабля. Джо Харпер устроил целую баррикаду, чтобы пес не мог попасть в поле зрения рептилии. Но в то ужасное утро Самсон все же умудрился подобраться к клетке. Зверь, по-видимому, тут же бросился на него. Я стоял на вахте и слышал только отчаянный визг, крики и топот множества ног. Сначала я подумал, что дракон вырвался и начал есть людей, но шум быстро стих, значит, все не так уж плохо. Через час, спустившись вниз, я узнал, что пес умер. Бедняга перепугался до смерти: бежал себе, ничего не подозревая, а тут вдруг такое чудище. Самсон завизжал, рванул наверх, капитан поймал его на руки, и у пса случилось что-то вроде припадка. Это ли стало причиной смерти, или же он слишком сильно стукнулся головой о котел, пока бежал? Через двадцать минут пес испустил дух. Его зашили в саван, как настоящего моряка, и опустили труп в море, а члены команды выстроились на палубе, склонив головы. Капитан Проктор сказал короткую речь. Самсон плавал с ним двенадцать лет. Капитан подобрал его в Кадисе маленьким щенком, нескольких недель от роду, посадил к себе в карман, и так они пересекли Бискайский залив в шторм. Самсон был настоящим морским волком и предпочитал палубу суше, так что лучшей могилы, чем море, для него не найти. Джон Коппер плакал, и, когда волны сомкнулись над останками Самсона, капитан удалился к себе в каюту и не выходил до вечера.
— Время изменилось. Ты заметил? — спросил меня Скип.
