Потом появился второй, тоже с запада, красивый, жемчужного цвета столб, внутри его как будто поднималось бледное облако. Затем третий, он был шире в верхней части, подобно раструбу горна, и сужался книзу. То место, где он касался воды, было похоже на серое пламя. Оба новых смерча приблизились к первому. Они стояли покачиваясь, изгибаясь, победоносно крутясь с подветренной стороны «Лизандра». Я никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Можно даже сказать, что это зрелище стоило любых испытаний. Сначала смерчи танцевали величественный придворный танец, будто три стройные девицы, свиваясь друг с другом, приближаясь к нам, удаляясь, кланяясь, сходясь, чтобы разойтись и изящно крутануться, ловкие и грациозные в каждом движении, будто нимфы или феи, но сильные, как Геркулес. Все это время мы бегали, убирая брамсели и марсели, а рангоуты раскачивались и скрипели на ветру, который все набирал силу.
— Это возмездие, — сказал Билли, — вот что это такое.
— Пожалуй, — глубокомысленно согласился Феликс.
— Не пори чушь, — сказал Тим. — Это природное явление.
Мы аккуратно совершали поворот оверштаг. Небо на западе было черным, в складках туч что-то двигалось. До нас долетали отголоски пронзительного пения. Лицо капитана Проктора выражало беспокойство, и от этого я сам начал нервничать. Тучи содрогались от молний. Мистер Рейни шагал по палубе, выкрикивая команды, а мы летали вокруг, как привидения. Каждые несколько секунд беззвучная вспышка в небе освещала наши лица, и в этом жутковатом свете все дрожали от возбуждения.
Мы уже довольно быстро и уверенно шли прочь от этого места, когда наступила развязка. Три колонны замерли на мгновение, мелко трясясь и будто собираясь с духом, затем, одна за другой, описали широкую дугу — и снова собрались с подветренной стороны от нас, где без дальнейших церемоний самая младшая из них — и, как казалось, самая по-девичьи стройная — отделилась от остальных и помчалась прямо на нас. На невероятной скорости, с ревом она прошла у нас за кормой, не более чем в ста футах. Поднявшаяся волна яростно качнула корабль и захлестнула палубу. Нас резко развернуло. Хлопанье парусов было подобно раскатам грома. Гигантский излом молнии прорезал небо на западе. Пока мы пытались справиться с управлением, вслед за сестрой пришла вторая колонна и вихрем закрутила «Лизандр». Палуба накренилась. К звуку горного обвала, сопровождавшему второй смерч, присоединился грохот сундуков и ящиков, которые попадали в трюме один на другой, треск бьющихся на камбузе горшков и кувшинов, вой ветра в снастях и крики людей.
Но добил нас третий смерч. Пока мы пытались устоять против первых двух, он собирался с силами, засасывая гневное небо в широкий раструб, похожий на гигантский растрепанный цветок лилии. Первые два смерча уже умчались, унося с собой ветер. Мы внезапно очутились в полном штиле, онемев и затаив дыхание. Затем небо снова вспыхнуло, и третий смерч двинулся на нас. Была в нем какая-то устрашающая торжественность, непоколебимая мощь, от которых кровь застывала в жилах.
Верх его был похож на раструб горна или шляпку гриба вроде лисички, на рог изобилия, из которого, подобно пене, вырывались плотные тучи. Сам столб, похожий на могучий серый ствол дерева, из которого вырывались стрелы молний, опирался на мерцающую темноту морской поверхности.
— Все фалы отдай! — раздалась команда, но выполнять ее было уже некогда.
Смерч набросился на нас. Впереди него с ревом шел ветер. Вообще говоря, мы должны были давно уйти от него: мы меняли галсы так быстро, что и летучая мышь не успела бы взмахнуть крылом, — но вихрь повторял все наши движения, словно играя с нами, поворачивая туда, куда мы повернули, меняя курс вслед за нами. Я был готов поклясться, что у этой штуки есть разум. Теперь я знаю, что они всегда так делают. Я разговаривал со многими моряками, которые видели подобное. Смерчи преследуют свою жертву — не знаю как, но преследуют. Впрочем, тогда я этого не знал, и смерч, неотступно следовавший за нами по пятам, пугал меня не только в физическом смысле. Меня переполнял сверхъестественный ужас, будто нас преследовало живое чудовище.
В каком-то смысле так оно и было.
Мы изо всех сил пытались уйти от смерча, но безнадежная гонка продолжалась не больше мили, после чего он настиг нас. Меня выбросило за пределы моего сознания. На секунду вокруг стало необъяснимо тихо. Я превратился в бездумный страх, без тела и разума, в брызги пены на собственном рукаве, в стремительно падающий обломок мачты, в огненную саламандру, скользящую по волнам. Я был всем этим, но не собой. Мое «я» ушло куда-то в сторону и, будто во сне, наблюдало издалека.
И в то же время я чувствовал все — и удар холодного ветра, режущего горло и обжигающего легкие, и резкие толчки перепуганного сердца в груди, и сияющий завиток теплого моря, зеленый, как ящерица, тянущийся язычком через планширь. Звук прорвался в мой мир вместе с морем. Ужасный крик боли, яростный и детский. Чей? Дьявольский рев, крики, грохот предметов, падающих вокруг меня на палубу, словно копья.
Мир завертелся, и я завертелся вместе с ним, меня швыряло и крутило, со всех сторон летели доски, чугунные котлы для вытапливания ворвани — об один из них я стукнулся коленом, отчего в груди стало жарко и я дико закричал. Я полетел вниз, и мир вокруг еще раз перевернулся, потом я потянулся, ухватился за наветренный борт и повис.
Мы оказались в безвыходном положении — как раз с нашей стороны на шкафутную палубу хлынула вода. Я видел, как Габриэля перекинуло через штурвал, а мистера Рейни закрутило и понесло Спиной вперед, и он только упирался каблуками и махал руками. Лицо его по-прежнему казалось высеченным из камня, но в глазах застыл неподдельный ужас. Уилсон Прайд выплыл из двери камбуза. Из трюма вымыло крыс, и они проплыли мимо меня шевелящимся черным потоком. Крик все не умолкал — кому он принадлежал, я так и не понял. От этого крика закладывало уши и кровь стыла в жилах, кому-то было смертельно больно. Кому? Я успел глотнуть морской воды, она попала мне в нос и обожгла все внутри. Абель пытался не соскользнуть с верхней палубы, цепляясь за нее с криками: «Шлюпки! Шлюпки!» Сквозь водяное марево послышался густой голос капитана, громкий, как сирена. Чья-то рука схватила меня за ворот и потянула вверх.
— Не спи, Джаф! Есть чем заняться, — живо произнес Дэн и подтолкнул меня вперед.
Я увидел, как один из вельботов унесло в море, а второй расплющило о планширь и разнесло в щепки. Держась за стену, мы побрели вдоль камбуза. Под ногами творилось нечто невообразимое.
Грот-мачта рухнула с оглушительным треском, ее опрокинуло, как могучее дерево, подняло и унесло ветром, словно веточку. Последние две шлюпки были закреплены на покосившихся шканцах. «На всех не хватит», — подумал я. Даг с Тимом уже пытались отвязать канаты. У мистера Рейни вся голова была в крови. Голос капитана прорывался сквозь ветер: «Все на ют!» Лицо его было искажено, а глаза уже ничего не выражали. Саймон обрезал найтовы у второй шлюпки. В ней нашлись анкерок, мушкет и секстант, а у нас — мешок сухарей и ящик шлюпочных гвоздей. Генри Кэш появился из сходного люка в кормовой части, точно из затопленной подземной пещеры. Рубаха и штаны у него были мокрые, хоть выжимай, с ресниц капала вода, а перед собой он толкал ящик с инструментами, которым заведовал Джо Харпер. Габриэль соскочил с леера и подхватил Генри под руки, чтобы втащить его наверх, но тот собрался снова нырнуть в люк. Видно было, как он набрал в легкие побольше воздуху, чтобы продержаться еще минуту, отбросил со лба гладкие черные волосы и сильно зажмурился. Вид у него при этом стал такой, будто он мгновенно помолодел.
