Шел дождь. Все кругом было словно в потеках краски. На небе — кляксы. Струйки голубого и серого сбегали к изогнутой линии горизонта, лишь там обретая форму. Восток блестел и переливался, точно некое божество. Мистер Рейни спал. Дождь успокаивал наши раны и язвы. Мы поднимали лица к небу, подставляя их под благодатные струи, и вода лилась нам в глаза, смывала с нас пот. Пение миллионов капель сливалось в абсолютной гармонии. Вельбот стало качать и подбрасывать. Под нами перекатывались огромные волны.
— Начинается. Спустить паруса! — распорядился Дэн.
Ветер бушевал всю ночь, потом целый день и еще ночь. С лодкой мы ничего не могли поделать. Все легли на дно и сгрудились в кучу. С наступлением темноты мы вцеплялись друг в друга — кто в одежду, кто в руку, плечо, локоть. Каждые несколько минут по небу пробегали зарницы, освещая наши мертвенно-бледные застывшие лица, с широко раскрытыми глазами.
На третье утро ветер стих и море успокоилось. Мы снова подняли паруса и успели пройти не больше часа, когда издалека вдруг донесся звук, похожий на ружейный выстрел. Тим, который дежурил на вахте, крикнул:
— Это они! Они!
Мы повскакали с мест и стали пристально вглядываться в сверкающую морскую даль.
Я ничего не мог рассмотреть.
— Вельбот! Я их вижу! — воскликнул Габриэль.
И тут мы все заметили крошечное черное пятнышко далеко на западе. Мистер Рейни достал свой пистолет и тоже выстрелил в небо. В ответ раздался едва различимый возглас.
Мы принялись кричать до боли в горле.
— Быть не может, — сказал Дэн и крепко схватил меня за плечо. Он весь дрожал — хоть и улыбался, как сумасшедший: было видно, что ему страшно. Во взгляде немигающих водянистых голубых глаз читался ужас перед тем, что должно вот-вот настигнуть нас. Мне вдруг пришло в голову, что шлюпка может оказаться полной мертвецов, занятых привычными делами. Каждый дюйм на теле у них покрыт язвами, а глаза светятся жутким мертвенным светом.
— Мистер Рейни! — приветствовал капитан.
Теперь можно уже было различить лица, привычные знакомые лица: капитан Проктор, Уилсон Прайд, Ян, Саймон, Даг и Джон. Все они улыбались.
Мистер Рейни собрался с силами и крикнул, что у нас все отлично и никто не пал духом.
Однажды, когда я нес вахту, что-то вдруг ударилось о парус и упало в лодку.
Рыба. За ней еще одна. И еще.
Настоящий дождь из рыбы.
Целая стая. Волшебные создания серебряными молниями выскакивали из моря и летели, точно буревестники. Попадались мелкие рыбешки, величиной с палец, но были и большие, почти в фут длиной. Они скользили над поверхностью воды, временами касаясь ее только затем, чтобы снова подняться в воздух. Спереди, за головой, у них были крылья, похожие на птичьи, а еще одни — смешные и маленькие — трепетали сзади, на хвосте. Примерно дюжина рыб залетела прямо в лодку: три-четыре приличных размеров и куча мелочи. Мы съели их сырыми, с дикой жадностью. Ощущение было такое, словно глотаешь куски моря.
— Видите? Вот он, Промысел Божий, — сказал Дэн, выковыривая из зубов застрявшие рыбьи кости.
— Промысел! — рассмеялся Габриэль. — Промысел может и по-другому обернуться.
— Может, — согласился Дэн, — но сейчас он на нашей стороне. Рейни, ты как? Все хорошо?
— Нет. Плохо, черт возьми. Не видно, что ли?
Глаза у него совсем вылезли из орбит. С тех пор как мы съели второго борова, у старпома начались страшные головные боли, и он постоянно тер себе лоб и за ушами. Дэн практически взял на себя обязанности шкипера. Со дня крушения прошел месяц. Дневная жара стала сменяться холодными ночами.
— Боюсь, больше мне не вынести, — задумчиво произнес Габриэль.
— У меня что-то с лицом, — сказал я и закашлялся.
— Все нормально, Джаф, — успокоил меня Тим.
— Нет.
— Нормально, я тебе говорю. — На губах у него застыла странная улыбка.
— Да, — ответил я.
Горькая, тягучая слизь приклеила язык к изнанке зубов, отчего во рту появился мерзкий привкус, вонючий, как сточные канавы в Бермондси.
— Хозяин, подать сюда кувшин лучшего вина! — Тим откровенно паясничал.
— Скоро получите свою порцию, — успокоил Дэн.
Если бы мы были в состоянии, то, наверное, пускали бы сейчас слюни.
— Помнишь, Джаф, как мы ловили рыбу под Лондонским мостом?
— Мы вдвоем и Ишбель.
— А потом жарили ее в масле, — продолжал вспоминать Тим.
— Интересно, что сейчас делает Ишбель?
— Ноги моет.
Мысль об Ишбель, моющей ноги, наполнила меня радостью.
— Думаешь?
— Уверен. Беспокоится, как мы тут.
— Она бы тоже отправилась в плавание, если бы могла.
— Это уж точно.
Мистер Рейни принялся судорожно кашлять и не мог остановиться.
— Долго не протянет, — понизил голос Тим.
Судя по всему, мой приятель был прав.
— Он будет первым, сказал я.
— Похоже на то.
Я стал зевать, пока в уголках глаз не появились слезы. Но они тут же высохли. На небе ни тучки.
— Не могу нормально глотать, стараюсь, но не могу, — пожаловался я.
— Не старайся, — посоветовал Дэн.
— Заберите меня с этого… с этого… — Габриэль глубоко вздохнул. — Надоело мне это чертово…
Рейни спал, издавая тяжелый глухой храп.
— Ему конец, констатировал Дэн. — Вот бедняга!
— Солнце вот-вот сядет, произнес Скип.
— Где остальные?
— Вон там.
Серая призрачная шлюпка следовала за нами по пятам, населенная нашими тенями с такими же запавшими глазами.
Дэн осторожно разбудил мистера Рейни. Капитанский вельбот подошел совсем близко, видно было Яна, Джона, Саймона, Уилсона и Дага. Широкая физиономия последнего была цвета мореного дерева, а волосы — белые, как ланкаширский сыр, усы, как проволока, топорщились в разные стороны. Капитан и мистер Рейни раздали нам сухари и воду.
— Ням-ням, — паясничал Тим.
— За курицей гнался, да гуся поймал… — запел Габриэль. Болячки на губах у него растрескались и превратились в сплошное кровавое месиво. Лоб блестел.
— На вот, глотни. — Дэн попытался влить воду мне в рот тонкой струйкой по пальцу. Язык удалось отлепить.
— Я искупаюсь, — заявил Скип.
— Не стоит, — предупредил Дэн, — соль на болячки попадет, будешь орать как резаный.
— Какая разница, все равно уже весь просолился, — возразил Скип. — Главное, чтоб вода холодная была, остальное не важно.
