Ветер стих. Время от времени кто-то из команды произносил пару слов, но я тут же забывал, что именно было сказано. Когда полагалось, я получал свою порцию воды и сухарей. Продолжал ощупывать свой подбородок, проверяя, не растет ли щетина, но ничего не росло. Один только капитан продолжал регулярно бриться. Рейни оброс, как старый пес. Лохматая борода и измученные болью глаза делали его похожим на ветхозаветного пророка. Солнце постепенно высушивало нас. Мы все превратились в соленых рыб с широко раскрытыми круглыми глазами, вытаращенными в небо. Выглядели мы примерно одинаково: изможденные и одичавшие. Сквозь истончившуюся кожу прорезались кости черепа. По плечам змеились мокрые волосы. Глаза светились нездоровым блеском. Кожа задубела и приобрела темный, коричневый оттенок, конечности превратились в шишковатые ветки, а одежда истлела.
Паруса надували свои щеки, встречая закаты и рассветы. Старшие говорили, что воду надо беречь — на всякий случай.
— Ее ведь не хватит? — спросил Саймон как бы между прочим.
— Хватит, если будем расходовать разумно.
— Скоро пойдет дождь.
— Дождь не поможет.
— Далеко еще до Чили? — поинтересовался Даг.
Капитан вздохнул в ответ:
— Зависит от погоды. Дней двадцать примерно.
Все притихли. Двадцать дней.
— Волноваться не стоит, — продолжил Проктор, — порции пока сокращать не будем. Но если в ближайшие… шесть… дней ничего не произойдет, — он делал паузы между словами, словно принимая решение на ходу, — придется сократить.
— Но если мы будем пить меньше воды — точно загнемся, — возразил Джон Коппер.
Скип обхватил голову руками и застонал.
— В чем дело, Скип?
Но он лишь качал головой и продолжал стонать, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Оставьте его в покое, если ему так лучше. Можешь стонать сколько влезет, Скип, только потише.
— Это все из-за того, что я убил дракона, — затянул Скип свою волынку, — потому-то все и случилось.
— Рехнулся.
Рейни приподнялся со дна шлюпки, оперся руками на планширь и устремил сверкающий взгляд вперед. День стоял невыносимо жаркий, палящее солнце приблизилось к зениту.
— Голову прикрой чем-нибудь, — посоветовал Дэн, но Рейни коротким жестом приказал ему замолчать.
— Тсс!
— Что такое?
— Слушай!
Ни звука.
— Что случилось?
— Ты что, не слышишь?
— Ничего не слышу.
— Джаф, а ты?
Я покачал головой, отчего в мозгу у меня загудело.
Мы все напрягли слух.
— Бедняга, — произнес мистер Рейни, и глаза его наполнились слезами. — Вот бедолага!
— Где? Где бедолага? — переспросил Скип.
Где ж ему было быть, как не в море? Ведь не в нашей же шлюпке. И не на капитанском вельботе тоже. Все выжившие члены команды оставались на своих местах. Так кто же мог взывать о помощи из воды или из воздуха?
Слезы лились у мистера Рейни по щекам.
— Господи, Господи, будь милостив, пусть это наконец закончится! — запричитал он.
В конце концов, мистер Рейни был всего лишь человек. До какого-то момента он еще сопротивлялся, но теперь сдался. Дэн уложил его обратно в лодку и стер пот с его лица.
— Ты наглотался морской воды. Не надо больше. Держи. — С этими словами он отдал мистеру Рейни собственную порцию воды, а себе оставил одну каплю, на потом. — Ты прекрати это с морской водой. Прикончит она тебя. Перестань ее глотать, и все будет хорошо.
— Верно, — согласился мистер Рейни, стуча зубами.
— Распускаться нельзя, я серьезно. Стоит дать слабину, и вот что получается. Завтра утром увидишь на горизонте корабль, точно говорю.
С юго-запада пришел шторм, и мы снова принялись вычерпывать воду — все, кроме Рейни: он остался на своем бесполезном посту, где раньше было рулевое весло, пока во время одной из бурь его не вырвало из уключины. Старпом сидел, молча плакал и смотрел — на что? Небо прорезала вспышка молнии. Море загрохотало. «Если он умрет, — думал я, — нам достанется его порция». Рейни повернулся к нам. Море не ответило на его слезы. Он лег на дно шлюпки, разговаривая сам с собой. Несчастный то начинал радостно смеяться, то плакал, как новорожденный, и звал маму. Страшно смотреть на взрослого мужчину в таком состоянии. «Мария! Мария, Мария!» — взывал он.
— Это он жену зовет, — сказал Габриэль.
— Да, мы все думаем о наших женах, — заметил Дэн. — А у тебя есть жена?
Габриэль кивнул.
Вечером, перед самой темнотой, мистер Рейни сел, протер глаза и медленно облизнул отечные губы распухшим языком.
— Ну, — произнес он, — вот мы и приплыли.
— Приплыли, значит, — отозвался Габриэль.
Тим вложил свою руку в мою:
— Небо. — И показал глазами наверх.
Небо тускло мерцало, как бывает за секунду до наступления темноты.
— Откуда вы родом, мистер Рейни? — поинтересовался Скип.
Старпом взглянул на него, задумался на мгновение и медленно растянул губы в улыбке:
— Из Нориджа.
Тим продекламировал:
Человечек с луны
Упал с вышины
И в Норидж отправился вброд.
Он такой был голодный,
Что овсянкой холодной
Умудрился обжечь себе рот.
[11]
— У вас там в Норидже все овсянку едят? — спросил Скип.
Мистер Рейни засмеялся, слезы вновь брызнули у него из глаз, оставляя дорожки на перепачканном лице.
— Так же, как в Дели все едят кнели, — ответил он.
Тут уже мы все расхохотались. Во второй шлюпке, наверное, подумали, будто мы просто веселимся, как бывало раньше. Но в разгар веселья мистер Рейни вдруг резко откинулся к борту, словно отброшенный гигантской рукой, после чего окончательно потерял рассудок, начал метаться, биться о планширь. Голову его мотало с такой силой, что казалось, шея вот-вот переломится, рот раскрылся, и язык то высовывался, то проваливался внутрь, глаза были зажмурены, руки и ноги беспорядочно дергались. Его ломало так, что мне стало дурно. Смотреть на старпома в таком состоянии было невыносимо, но куда денешься: человек умирал прямо у меня на глазах, и с каждым ударом его головы о борт я зажмуривался, как при ударе молота.
Дэн и Тим подобрались к нему, но удержать не смогли.
Иссиня-белые глаза мистера Рейни выскочили из орбит и стали закатываться все дальше. Потом белки перестали блестеть, он вытянулся и умер.
