Губы скривились в дурацкой гримасе, он опустил голову и принялся тихо всхлипывать.
— Шансы у всех равные, — настаивал Тим.
Дэн вытер нос рукавом и опустил голову еще ниже, пока лохматая макушка не оказалась на коленях, крепко обхватил себя руками и весь затрясся. Некоторое время прошло в молчании, поскольку продолжать спор мы могли лишь короткими вспышками, делая долгие перерывы. Из состояния оцепенения меня вывела жгучая боль. Она не прекращалась уже давно, но по каким-то причинам за последний час успела достичь крайнего предела. Особенно меня мучили трещины на локтях, там все горело и ныло, и я уже начал жалеть, что у меня нет когтей, чтобы разорвать эти раны.
— Пить, — прошептал я.
Дождь прекратился. Скоро язык опять распухнет и полезет наружу. Раздуется как пузырь и потребует воздуха.
— Да, пить, — Тим тронул Дэна за руку, — пора.
Дэн поднял голову, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на иронию.
— Конечно.
— Всем поровну, — напомнил Тим и потянулся за старой жестяной кружкой.
Что-то должно произойти. Буду лежать и смотреть. Кажется, стоит закрыть глаза — и просплю годы, как Рип Ван Винкль, а потом вернусь уже совсем в другое место. Когда мне дали воды, я принял ее как причастие. Старался не позволить глазам закрыться. Какой прекрасный мир звуков окружал нас: повсюду гудение и плеск… Кошачьи лапы крутят лодку, словно клубок… Какое странное лиловое небо… Кто-то сплюнул в воду кровь изо рта.
Дэн все плакал, не мог остановиться, и это оказалось заразно. Прохладная вода на языке придала мне сил, это было приятно. И вот мы уже все расплакались. Но наши рыдания не были мучительными — скорее освежающими, даже очистительными. Выпив воды, мы снова соединили наши дрожащие руки и сели в круг.
— Нужно, чтобы все были согласны, — сказал Дэн.
Все четверо. Мы посмотрели друг на друга, в наших глазах читались изумление и радость. У Скипа из глаз текла кровь, или это слезы у него были кровавые.
Все было как в песне или в книжке.
— Восемь клочков бумаги, — сказал Тим. — Метки должны быть на двух.
— На двух?
— Так надо, вторая — для того, кто будет стрелять, — пояснил Тим.
— Господи Исусе! — прошептал я.
— Все должны быть согласны, — повторил Дэн.
— Один умрет, — сказал Тим, — или мы умрем все.
Скип смахнул кровавые слезы и улыбнулся, доставая из кармана то, что осталось от его альбома.
— Вот, возьмите.
Последняя страничка: Хорта, вид с горы — уютный, в серых тонах, крыши, цветы Фаяла. Вспомнились чудесное рагу в таверне и девушка, сидевшая на каких-то ступеньках. Скип передал рисунок Дэну. Альбомный лист был небольшой, квадрат со стороной около четырех дюймов, но его оказалось достаточно. Дэн аккуратно сложил его и разорвал на восемь маленьких ровных квадратиков.
— А теперь, — он выложил их на банку, — пометим два из них.
Дэн нацарапал на двух кусочках бумаги какие-то каракули. Так они и лежали: восемь маленьких квадратиков, а мы смотрели на них. Воздух был совершенно неподвижен, ни один квадратик не шелохнулся.
— Скоро солнце зайдет, — тихо всхлипнул Скип.
— Ничего, Скип, ты не обязан это делать, если не хочешь, — взглянув на него, сказал Дэн. — Никто не обязан.
— Мы хотим. — Все еще улыбаясь, Скип наклонился и по очереди свернул каждый квадратик так, что получился квадрат поменьше, потом еще меньше и, наконец, такой маленький, что мы все засмеялись.
— Во что мы их положим? — спросил он.
— Мы по-прежнему не обязаны это делать, — напомнил Дэн.
Шапок не осталось, поэтому решили взять жестяную кружку. Дэн вытер ее досуха рукой. Мы со Скипом положили бумажные зернышки в кружку, и она стояла в центре нашего круга, словно чаша Грааля, а мы поклонялись ей.
Сама Жизнь трепетала в кружке в то мгновение. Пронзительная, как капля дождя. Мы не выпускали друг друга из виду, наблюдая свое отражение в чужих глазах.
— Все согласны? — Тим взял кружку, накрыл ее ладонью, резко встряхнул, потом вдруг замер. — Неправильно. Путаница получается. Надо было только четыре штуки положить. А теперь они все перепутались — вдруг никто не вытащит метку.
Я уже не понимал ни слова из того, что он говорит, и стал торопить его:
— Давай уже.
— Все согласны?
— Давай скорей, черт тебя дери!
— Дэн?
Тот кивнул. Да. Мы все кивнули. Кому тянуть первым? Так глупо, что мы не обговорили очередность заранее, и теперь было непонятно, кто должен тянуть первым, но тут Тим сказал, что это не важно, просто развернем все разом.
— Как подарки на Рождество, — сказал Дэн.
— Вот именно.
Мы засмеялись.
— Давайте по старшинству, — предложил Дэн. — Джаф, ты первый, потом ты, Скип, потом Тим, потом я. Пока все не вытащили, никто не открывает. Договорились?
Все согласно закивали.
Тим. Тим вытащил несчастливый жребий. Остальные вытянули пустые бумажки, а он стоял и смотрел на свой квадратик.
— Я, значит. — С этими словами он одновременно засмеялся, закричал и заплакал, кинул обрывок бумаги в центр круга. — Черт, черт, а, черт, парни, мне выпало.
— Ты не обязан, Тим, — разрыдался Дэн, — правда, не обязан.
— Нет! Нет, нет, нет! — решительно заявил Тим. — Я должен.
— Нет, не должен.
Мы со Скипом молчали. Обратного пути не было.
— Мы же решили, — сказал Тим.
Дэн то переставал плакать, то снова начинал.
— Мы не можем это сделать, — выдавил он наконец и закашлялся так, что не мог остановиться. Глаза у него бегали, как у сумасшедшего.
— Все в порядке, — настаивал Тим. — Уговор есть уговор. Следующий жребий. Теперь вы трое тяните.
— Мы не можем.
— Ну давайте, пожалуйста.
— Тяните второй, ради бога! Мы же договорились!
— Господи Исусе! — Дэн издал какой-то невообразимый дикий вой и перекрутил руки так, что стал похож на умалишенного.
— Ради бога! — повторил Тим, взял кружку, потряс ее и сунул прямо мне под нос: — Вот, возьми.
Я взял клочок бумаги, потом Скип, потом Дэн.
— Теперь разверните, — велел Тим.
Второй жребий выпал мне.
Я отрицательно замотал головой.
Тим зарыдал. Слезы хлынули рекой, взгляд изменился.
— Не могу, — сказал я.
— Ох, Джаф, тебе не повезло больше всех. — Сказав это, Тим улыбнулся.
