— Что это вы в музее техники? Ваше издательство интересуется более духовными материями, если не ошибаюсь.
— Откуда такая осведомленность?
— О, — отмахнулся он, — люди рассказывают, у меня бывает столько посетителей…
— А что, много клиентов у чучельщиков, простите, у бальзамировщиков?
— Препорядочно. Вы скажете, наверное, что у меня редкая профессия. Так все считают, а тем не менее спрос высокий, заказчиков полным-полно, и в самом разном духе. От музеев до частных коллекционеров.
— Не так часто встречаются в частных домах чучела, — сказал я.
— Не часто? Ну, зависит от того, в каких домах вы бываете… И в каких подвалах.
— А что, звериные чучела держат в подвалах?
— Многие держат. Не все экспозиции рассчитаны на солнечный свет. Бывает и на лунный… Я таким клиентам не доверяю, но работа есть работа. Я не доверяю подземельям.
— Поэтому я вас вижу в шахте?
— Врага надо знать в лицо. Я не люблю подземелий, но их изучаю. Не так уж много возможностей в этом плане. Катакомбы в Риме, вы скажете. Нет, в них нет тайны, там полно туристов, все контролирует церковь. Другое дело канализация Парижа… Вы в ней не бывали? По понедельникам, средам и в последнюю субботу каждого месяца там бывают экскурсии, вход от Пон д'Альма. Но и это в общем туристское мероприятие. Конечно, в том же Париже имеются и катакомбы, и подземные каменоломни. Не говоря уж о метро. Вы когда-нибудь были в доме номер 145 по улице Лафайет?
— Признаюсь, не бывал.
— Это не самый посещаемый район, между Гар де л'Эст и Гар дю Нор, Восточным и Северным вокзалами. Здание на первый взгляд обыкновенное. Только присмотревшись, обнаруживается, что ворота сделаны под деревянные, а на самом деле выполнены из раскрашенного железа, а за окнами скрываются комнаты, пустующие не одно столетие. Там никогда не горит свет. Однако люди идут мимо и ничего не знают.
— Чего они не знают?
— Что этот дом фальшивый. Он только фасад, оболочка, в нем нет ни крыши, ни внутренних переборок. Он пуст. Это выхлопная труба. Он служит для вентилирования и отвода паров из ближайшей станции метро. А только вы поймете это, как у вас появляется ощущение, будто вы стоите у жерла ада, что если бы только вам удалось пройти сквозь фальшивые стены, вы получили бы доступ к подземному Парижу. Бывало, я проводил долгие, долгие часы перед этими воротами, которые прикрывают врата врат, отправную станцию путешествия к центру земли. Зачем, как вы думаете, понадобилось его выстроить, этот дом?
— Чтобы вентилировать метро, вы сказали?
— Хватило бы простых отдушин. Нет, именно подобные вещи укрепляют мои подозрения. Вы меня понимаете?
Философствуя о земном мраке, он озарялся. Я спросил, в чем же таком подозреваются подземелья.
— Да потому, что если Верховники Мира существуют, им негде находиться, кроме как под землею, это истина, которую многие угадывают, но немногие решаются выразить. Может быть, единственный, кто осмелился высказать это открытым текстом, был Сент-Ив д'Алвейдре. Знаете его?
Я, скорее всего, встречал это имя в каком-то из сочинений одержимцев, но подробностей не помнил.
— Это тот, который говорит нам об Агарте — подземной резиденции царей мира, оккультном центре синархии, — сказал Салон. — Он ничего не опасается, он уверен в себе. Однако все, кто стал его открытыми последователями, были устранены за то, что слишком много знали.
Мы двигались вдоль галереи, а господин Салон все говорил и говорил мне, рассеянно поглядывая по сторонам, скользя глазами по ответвляющимся коридорам, по устьям неожиданных скважин, как будто он выискивал в темноте подтверждение своих догадок.
— Вы когда-либо задавались вопросом, почему все крупнейшие столицы в прошлом веке поспешили прокопать метрополитены?
— Чтоб решить проблемы с транспортом. Зачем же еще?
— Когда не существовало автомобильного движения и все ездили в экипажах? От человека вашего ума я рассчитывал услышать что-нибудь поинтереснее?
— А у вас есть объяснение интереснее?
— Может, и есть, — ответил Салон, мне показалось, с задумчивым, почти отсутствующим видом. Это, видимо, был сигнал к прекращению беседы. И точно, через минуту он заявил, что должен идти по делам. После чего, пожимая мне руку, задержался еще на секунду, как пораженный внезапным воспоминанием: — А кстати, этот вот полковник… как его звали, который несколько лет назад приходил в «Гарамон» говорить вам о сокровище тамплиеров? Вы о нем ничего не слыхали?
Я ощутил как удар бичом от столь наглого, бесцеремонного хвастовства сведениями, которые я считал потаенными, погребенными. Я даже не спросил, откуда ему известно об этом — так испугался. Я только ответил безразличным голосом:
— О, какая старая история, я о ней вообще забыл. А кстати: почему вы сказали «кстати»?
— Я сказал «кстати»? Ах да, конечно, мне казалось, что он отыскал что-то там в подземелье…
— Откуда вы знаете?
— Не знаю. Не помню, кто рассказывал мне об этом. Кто-то из клиентов. Но у меня откладывается в памяти все, что связано с подземельями. Причуды старика. Счастливо оставаться. — Он ушел, а я остался размышлять о значении этой встречи.
52
В некоторых областях Гималаев, в числе двадцати двух храмов, отображающих двадцать две тайны Гермеса и двадцать две литеры некоторых сакральных алфавитов, Агарта образует Мистический Ноль, ненаходимый… Колоссальную шахматную доску, которая простирается под землею, под всеми почти областями земного шара.
Сент-Ив д'Алвейдре, Миссия Индии в Европе
/Saint-Yves d'Alveydre, Mission de l'lnde en Europe, Paris, Calmann Lfevy, 1886. p. 54, 65/
Несколько предположений на этот счет выдвинули и Бельбо с Диоталлеви. Гипотеза первая: Салон, сплетник и пустослов, возбуждающийся от намека на таинственность, в свое время был знаком с Арденти, и все тут. Или же: Салон что-то знал о судьбе Арденти и работал на тех, кто его убрал. Третья гипотеза: Салон — это информатор полиции.
Потом нас одолели всякие одержимцы, и Салон слился с ему подобными. Прошло несколько дней, и в контору к нам зашел Алье по поводу некоторых рукописей, бывших у него на отзыве. Судил он блистательно: точно и профессионально. Будучи человеком умным, он мгновенно уяснил двойную бухгалтерию «Гарамон» — «Мануций», и мы перестали чтобы то ни было от него скрывать. Теперь он работал в нашем контексте. Испепелив автора двумя-тремя смертельными репликами, он цинично заключал, что для «Мануция» работа выглядит вполне приемлемой. Я спросил его об Агарте и о Сент-Иве д'Алвейдре.
— Сент-Ив д'Алвейдре… — протянул он. — Забавная личность, не стану спорить, он с молодости общался с последователями Фабра д'Оливе. Скромный клерк в министерстве внутренних дел, но какое тщеславие… Мы, конечно, не отнеслись слишком строго к его женитьбе на Мари-Виктуар…
