— Рои? — повторила Рут, стараясь не думать о количестве минетов, совершенных в этом кресле, обитом потрескавшейся кожей.
— Это значит «Красная», — сказала Рои.
— Понятно, — сказала Рут, подаваясь вперед в минеточном кресле. — Понимаете, я пишу историю, — начала Рут, но проститутка быстро встала со своей кровати.
— Вы не сказали, что вы журналистка, — сказала Рои Долорес — Я не разговариваю с журналистами.
— Я не журналистка! — воскликнула Рут. (Бог ты мой, как жалит это обвинение!) — Я романистка. Я пишу книги, ну, это все выдуманное. Мне только нужно быть уверенной, что детали точны.
— Какие детали? — спросила Рои.
Она не пожелала садиться на кровать и теперь мерила шагами комнату. Ее движения позволили писательнице увидеть некоторые дополнительные стороны тщательно продуманного рабочего места проститутки. На внутренней стене была смонтирована небольшая раковина; рядом с ней расположилось биде. (В зеркалах, конечно, отражалось еще несколько биде.) На столике между биде и кроватью лежала упаковка салфеток и рулон бумажных полотенец. На белом эмалированном подносе, наводившем на мысли о больнице, лежали знакомые и незнакомые смазки и гели, а еще пугающего размера фаллоимитатор. Такой же больничной белизны, как поднос, была и корзинка для мусора с крышкой, распахивавшейся при нажатии педали. Через приоткрытую дверь Рут видела полутемный туалет, унитаз с деревянным сиденьем и сливной бачок с болтающейся цепочкой наверху. На столике у торшера с алым цветного стекла колпаком и неподалеку от минетного кресла стояли чистая пустая пепельница и плетеная корзиночка, полная презервативов.
Все это, включая и неглубокий стенной шкаф, и были необходимые для Рут детали. Несколько платьев и ночных рубашек, кожаный топ не умещались перпендикулярно стене, а висели диагонально на своих вешалках, словно проститутки, пытающиеся подать себя в лучшем виде.
Платья и халаты, не говоря уже о кожаном топе, выглядели слишком молодежно для женщины возраста Рои. Но что могла Рут знать о платьях и ночных рубашках? Платья она почти не надевала, а спать предпочитала в трусиках и просторной футболке. (Что же касается кожаных топов, то ей и в голову не приходило надеть что-нибудь подобное.)
Рут начала свою историю.
— Вот, скажем, к вам пришли мужчина и женщина и предложили заплатить вам за то, чтобы вы позволили им понаблюдать за вами с вашим клиентом? Вы бы пошли на это? Делали ли вы когда-нибудь подобное?
— Так вот что вам надо, — сказала Рои. — Почему же вы сразу не сказали? Конечно, я могу это сделать… и делала уже. Почему же вы не привели своего любовника?
— Нет-нет, у меня здесь нет любовника, — ответила Рут. — И я сама не хочу подсматривать за вами с клиентом — это я могу себе представить. Я просто хочу знать, как бы вы это устроили и насколько это обычно или необычно. Я хочу сказать, как часто к вам обращаются пары? Мне думается, что мужчины, а не пары обращаются к вам с такой просьбой чаще. А женщины, одни… ну, они реже.
— Все так, — ответила Рои. — В основном это мужчины, одни. Иногда пары, может, раз или два в год.
— А женщины, одни?
— Я могу это устроить, если вы этого хотите, — сказала Рои. — Я это делаю время от времени, хотя и не часто. Большинство мужчин не возражают, если на них смотрит другая женщина. А женщины, которые смотрят, вот они-то как раз и не хотят, чтобы их видели.
В комнате было так тепло и душно, что Рут хотелось снять свою кожаную куртку. Но в такой компании для нее было бы слишком смело остаться в черной шелковой футболке. Поэтому она расстегнула куртку, но не сняла ее.
Рои подошла к стенному шкафу. Вместо двери у шкафа было ситцевая занавесочка (с рисунком в виде опавших осенних листьев, в основном красных) на деревянном штыре. Рои задернула занавеску, скрыв от глаз все содержимое шкафа, кроме туфель, которые она повернула так, чтобы они стояли носками наружу. Там было пять-шесть пар туфель на высоких каблуках.
— Будете стоять за занавеской, а носки ваших туфель будут торчать, как и у других, — сказала Рои.
Она шагнула в шкаф и скрылась за занавеской. Рут посмотрела на ноги Рои — отличить, какие туфли были на ней, а какие стояли сами по себе, было практически невозможно; чтобы разобраться в этом, Рут должна была увидеть щиколотки Рои.
— Понятно, — сказала Рут.
Ей хотелось встать в шкафу, чтобы понять, какой вид оттуда открывается на кровать; через узкую щелочку между занавесками, возможно, видно было плоховато.
Проститутка словно прочла ее мысли. Выйдя из шкафа, рыжеволосая Рои сказала ей:
— Можете сами посмотреть.
Рут, проходя мимо проститутки, из-за тесноты чуть задела Рои, проскальзывая в шкаф сквозь разведенные занавески. Вся комната была такой тесной, что двум людям невозможно было двигаться здесь, не прикасаясь друг к другу.
Рут поставила ноги между двумя парами туфель. Через узкую щель между двумя занавесками она ясно видела розовое одеяло в центре кровати проститутки. В зеркале с другой стороны Рут видела стенной шкаф, ей пришлось приглядеться, чтобы распознать собственные туфли в ряду других, выглядывающих из-под рубчика занавески. Себя за занавеской Рут не видела, даже глаз своих не видела, выглядывающих в щель. Даже части лица ее было не увидать, пока она не пошевелилась, да и в этом случае было видно не лицо, а какое-то неопределенное движение.
Не двигая головой — одними глазами, Рут разглядела раковину и биде, фаллоимитатор на больничном подносе (вместе со смазками и гелями) — все было ясно видно. Но вид на минетное кресло был не очень хорош — частично заблокирован спинкой и подлокотником самого кресла.
— Если клиент захочет минет, а кто-то будет смотреть, я смогу сделать минет и на кровати, — сказала Рои, — если вы об этом подумали…
Рут провела в шкафу не больше минуты и чувствовала себя нормально. Дыхание было ровным, а золотистое платье, висевшее рядом на вешалке и касавшееся шеи, не раздражало кожу. Правда, немного першило в горле, но это были остатки кашля, решила она, или подступала простуда. Когда жемчужного цвета пеньюар соскользнул с вешалки, у нее словно сердце остановилось и она едва не умерла там, где всегда и думала, что умрет: в стенном шкафу.
— Если вам там удобно, — сказала Рои, — я открою шторы на окне и сяду на место. Но в такое время дня клиента и не сразу найдешь — может, через полчаса, а то и минут сорок пять. Вам, конечно, придется заплатить мне еще семьдесят пять гульденов. Я и так уже потратила на вас немало времени.
Рут, выскочив из шкафа, споткнулась о туфли.
— Нет! Я не хочу смотреть! — закричала романистка. — Я просто пишу историю. Эта история о мужчине и женщине моего возраста. Ее любовник уговаривает ее на это — у нее плохой любовник.
Рут смутилась, увидев, что выпихнула одну из туфель проститутки на середину комнаты. Рои подняла туфлю, потом опустилась на колени у шкафа и выровняла стоящие там туфли — она вернула их в прежнее положение: носками внутрь, включая и ту, что вытолкнула оттуда Рут.
