— Она наша самый лучший садист, — объяснила плотная проститутка. — Но этого вы не хотите, да?
— Нет!
Она чувствовала Уима рядом с собой — словно ребенок, цепляющийся за мать.
Крупная проститутка сказала что-то по-тайски маленькой, и та отступила в неосвещенную комнату. Рут и Уим все еще видели ее — она показывала им язык, но они быстро зашагали по коридору к манящему свету дня.
— У тебя была эрекция? — спросила Рут Уима, когда они снова оказались в безопасности улицы.
— Да, — признался парнишка.
«Да мальчишке палец покажи — у него будет эрекция», — подумала Рут. А ведь козленок предыдущей ночью пролился два раза! Неужели мужчинам всегда мало? Но тут ей пришло в голову, что ее матери, вероятно, нравилось сексуальное внимание к ней Эдди О'Хары. Концепция шестидесяти раз обретала новый смысл.
Одна из южноамериканских проституток на Кордейненстег сказала Уиму:
— Полцены для тебя с твоей мамочкой.
По крайней мере, английский ее был хорош. А поскольку он был лучше, чем ее нидерландский, то говорить с ней стала Рут.
— Я не его мать, и мы хотим только поговорить с вами — только поговорить, — сказала Рут.
— За все нужно платить, чего бы вы ни хотели, — сказала проститутка.
На ней был саронг с соответствующего цвета полубюстгальтером — цветочный рисунок, судя по всему, должен был изображать тропическую растительность. Она была высокая и стройная, цвет кожи — кофе с молоком, и хотя ее высокий лоб и выраженные скулы придавали ее лицу экзотический вид, кости ее лица были слишком уж рельефными.
Она повела Уима и Рут наверх в угловую комнату; шторы здесь были полупрозрачные, и свет, льющийся снаружи, придавал этой комнате, в которой почти не было мебели, сельскую атмосферу. Даже кровать, у которой было сосновое изголовье и стеганое покрывало, имела вид, какой ожидаешь встретить в строгой фермерской спальне. Но ожидаемое полотенце лежало все в том же месте — ровно по центру кровати. Никакого биде, никакой раковины, и спрятаться тоже негде.
С одной стороны кровати стояли два стула с прямыми спинками — единственное место, куда можно положить одежду. Экзотическая проститутка сняла бюстгальтер, положила его на сиденье одного из стульев, потом размотала свой саронг; на ней остались только черные трусики. Она села на полотенце и похлопала ладонями по кровати с обеих сторон от нее, приглашая сесть Уима и Рут.
— Вам не нужно раздеваться, — сказала ей Рут. — Мы просто поговорим с вами.
— Как скажете, — ответила экзотическая женщина.
Рут села на край кровати рядом с ней. Уим был менее осторожен — он плюхнулся на кровать чуть ближе к проститутке, чем это хотелось бы Рут.
«У него, наверно, опять торчок», — подумала Рут.
В этот момент ей стало ясно, что должно случиться в ее истории.
Что, если зрелая женщина-писатель почувствует, что молодого человека не очень тянет к ней? Что, если ей покажется, что он безразличен к ней в сексуальном плане? Конечно, он этим занимался. И ей было ясно, что он может заниматься этим весь день и всю ночь, и в то же время у нее все время оставалось ощущение, что ему это не очень-то и надо. Что, если она настолько усомнилась в своей сексуальной привлекательности, что никогда полностью не осмеливалась дать волю своим чувствам (чтобы не выставить себя дурой)? Это должен быть мальчик, абсолютно непохожий на Уима в этом отношении, — совершенно исключительный типаж. Ни в коем случае не раб секса в той мере, в какой этого хотелось бы зрелой женщине…
Но когда они вместе наблюдают за проституткой, молодой человек очень медленно, очень нарочито дает зрелой женщине понять, что он по-настоящему возбужден. И он возбуждает ее так сильно, что она едва может усидеть в стенном шкафу и дождаться, когда уйдет клиент проститутки. А когда клиент уходит, зрелая женщина горит желанием тут же совокупиться со своим спутником прямо на кровати проститутки, а проститутка наблюдает за ними с каким-то скучающим презрением. Проститутка, может быть, прикасается к лицу женщины или к ее ноге, а то и к ее груди. А женщина-писатель настолько охвачена страстью, что она может только одно — принимать все происходящее.
— Я поняла, — громко сказала Рут.
Ни Уим, ни проститутка не знали, что она имеет в виду.
— Что поняли? Как вы хотите? — спросила проститутка. Бесстыдная женщина положила руку на колено Уима. — Потрогай мои груди. Давай — потрогай, — сказала проститутка мальчику.
Уим неуверенно посмотрел на Рут, как ребенок, просящий разрешения у матери. Потом он положил робкую руку на маленькую, налитую грудь проститутки. Он сразу же отдернул пальцы, словно кожа была неестественно холодна или неестественно горяча. Проститутка рассмеялась. У нее был мужской смех — хрипловатый и низкий.
— Что с тобой? — спросила Рут Уима.
— Вы потрогайте! — сказал мальчик.
Проститутка приглашающе повернулась к Рут.
— Нет, спасибо, — сказала ей Рут. — В грудях для меня нет тайны.
— В этих — есть, — сказала ей проститутка. — Давайте — потрогайте.
Романистка, может быть, уже и знала свою историю, но любопытство — если не что-то другое — взяло верх. Она приложила осторожную руку к ближайшей к ней груди проститутки. Она была твердая, как напряженный бицепс или кулак. Ощущение создавалось такое, что под кожей у женщины бейсбольный мяч. (Груди у нее и были не больше бейсбольного мяча.)
Проститутка похлопала себя по паху.
— Хотите посмотреть, что еще у меня есть?
Растревоженный мальчик умоляющим взглядом посмотрел на Рут, но на сей раз ему было нужно не ее разрешение потрогать проститутку.
— Можем мы теперь уйти? — спросил Уим Рут.
Поднимаясь на ощупь по темной лестнице, Рут спросила у проститутки, откуда та родом.
— Эквадор, — сообщила ей проститутка.
Они свернули на Блудстрат, где в окнах и дверях стояли и сидели другие эквадорцы, но эти проститутки были крупнее и их мужская природа была очевиднее, чем у той, хорошенькой.
— Ну и как твоя эрекция? — спросила Рут Уима.
— Никуда не делась, — сказал ей парнишка.
Рут чувствовала, что больше он ей не нужен. Теперь, когда она знала, как все должно произойти, его общество докучало ей; и вообще, для истории, которая была у нее на уме, он мало подходил. Но все еще оставался вопрос, где зрелой женщине-писателю и ее молодому человеку будет проще всего подойти к проститутке. Может быть, вовсе не в квартале красных фонарей…
Сама Рут чувствовала себя увереннее в более благополучных кварталах города. Ничего не случится, если они с Уимом прогуляются по Корсьеспортстег и по Бергстрат. (Рут пришла в голову идея некой извращенной провокации — показать Уима Рои.)
Им потребовалось пройти мимо окна Рои два раза. В первый раз шторы на окне Рои были задернуты — вероятно, она была занята с клиентом. Когда они прошли по Бергстрат во второй раз, Рои сидела в своем окне. Рои ничем не дала понять, что знакома с Рут (она только уставилась на Уима), и Рут тоже прошла мимо без кивка или взмаха рукой, она даже не улыбнулась. Рут только спросила Уима — как можно небрежнее:
