— На какой это из них я помешан? — спросил Грэм.
— На всех них, — сказала Ханна. — Выбери, какую хочешь, и я тебе ее почитаю.
— «Мадлен и цыгане» мне не нравится, — сообщил ей Грэм.
— Хорошо, эту я тебе не буду читать, — сказала Ханна. — Мне она тоже не нравится.
— Почему? — спросил ее Грэм.
— По той же причине, по которой она не нравится тебе, — ответила Ханна. — Ты выбери, какая тебе нравится. Выбери любую из них.
— Я устал от «Спасения Мадлен», — сказал ей Грэм.
— Вообще-то и меня от нее тошнит, — сказала Ханна. — Ты выбери, какая тебе нравится.
— Мне нравится «Мадлен и плохая шляпа», — решил мальчик, — но мне не нравится Пепито. Очень не нравится.
— А разве Пепито есть в «Мадлен и плохой шляпе»? — спросила Ханна.
— Вот это-то мне и не нравится в этой книге, — ответил Грэм.
— Грэм, ты должен выбрать историю, которая тебе нравится, — сказала Ханна.
— Ты сердишься? — спросил ее Грэм.
— Я? Да никогда, — сказала Ханна. — У меня впереди весь день.
— Впереди ночь, — поправил ее мальчик. — День закончился.
— А как насчет «Мадлен в Лондоне»? — предложила Ханна.
— Там тоже есть Пепито, — сказал Грэм.
— А как насчет просто доброй старой «Мадлен», оригинальной «Мадлен»?
— Что такое «оригинальной»? — спросил Грэм.
— Первой.
— Ну, эту я слышал много раз, — сказал Грэм.
Ханна, выпившая много вина за обедом, удрученно повесила голову. Она искренно любила Грэма, который был ее единственным крестным сыном, но случались моменты, когда его поведение утверждало Ханну в намерении не иметь детей.
— Я хочу «Рождество Мадлен», — сообщил наконец Грэм.
— Но сейчас пока только День благодарения, — сказала Ханна. — Ты хочешь, чтобы я тебе читала рождественскую историю на День благодарения?
— Ты сказала, что я могу выбирать любую.
Их голоса доносились до кухни, где Харри отскребал сковородки. Эдди сушил лопаточку, с отсутствующим видом помахивая ею в воздухе. Он говорил с Харри о терпимости, но как будто сбился с мысли. Их разговор начался с темы нетерпимости (главным образом расовой и религиозной) в Соединенных Штатах, но Харри почувствовал, что Эдди дрейфует в более личную область; на самом же деле Эдди был готов признаться в своем нетерпимом отношении к Ханне, когда его отвлек голос Ханны, разговаривавшей с Грэмом.
Харри знал толк в терпимости. Он не стал бы спорить с Эдди или с кем-нибудь из его сограждан о том, кто терпимее — нидерландцы или американцы: он знал, что терпимее нидерландцы. Он чувствовал нетерпимость Ханны по отношению к Эдди, вызванную не только тем, что (с ее точки зрения) Эдди был комической фигурой и увлекался пожилыми женщинами, но еще и тем, что Эдди — не знаменитый писатель.
«Но самая главная нетерпимость в Америке — это типично американская нетерпимость к людям, не добившимся успехов», — думал Харри.
И хотя Харри не испытывал особого интереса к творчеству Эдди, сам Эдди ему нравился, особенно за его беззаветную преданность Рут. Да, природа поклонения Эдди Рут вызывала у Харри недоумение; его питала, судя по всему, любовь к ее исчезнувшей матери, думал бывший коп, правильно понявший, что более всего Рут и Эдди связывает отсутствие Марион. Ее отсутствие играло важнейшую роль в их жизни, такую же, как наличие дочери в жизни Рои.
Что же касается Ханны, то она требовала большей терпимости, чем была свойственна даже нидерландцам. И любовь Ханны к Рут была менее понятной, чем любовь Эдди. Более того, в том, как Ханна поглядывала на Харри, бывшему сержанту Хукстре виделось что-то знакомое. У Ханны было сердце проститутки, а Харри знал, что сердце проститутки отнюдь не золотое, как в поговорке. Сердце проститутки в первую очередь расчетливо. А расчетливая любовь немногого стоит.
Нелегко встречаться с друзьями человека, которого ты любишь, но Харри умел держать рот на замке и знал, когда лучше оставаться наблюдателем.
Харри поставил кастрюльку на плиту, а Эдди спросил бывшего полицейского, какие у него планы на жизнь, поскольку Эдди (как и Ханна) все еще недоумевал — какое занятие может найти для себя Харри. Не интересует ли его служба в полиции Вермонта? Харри был таким ревностным и в то же время разборчивым читателем — не хочет ли он сам попробовать написать роман? Еще было очевидно, что ему нравится работать руками. Не привлекает ли его какая-нибудь работа на свежем воздухе?
Но Харри сказал Эдди, что вышел на пенсию не для того, чтобы искать другую работу. Он хотел больше читать; он хотел путешествовать, но только когда у Рут будет время путешествовать с ним. И пусть Рут была никудышной — по ее же собственной оценке — поварихой, Харри умел это делать лучше, и именно у него в семье было время закупать еду. Более того, Харри с удовольствием возился с Грэмом.
Ханна по секрету сообщила Эдди: Рут вышла замуж за домохозяйку! Какой писатель не хочет иметь свою собственную домохозяйку? Рут называла Харри ее собственным полицейским, но на самом деле тот был домохозяйкой Рут.
Когда Рут вошла в дом, руки и лицо у нее онемели от холода, и она стала отогреваться у кастрюльки, которая начала закипать.
— На весь уик-энд у нас индюшачий суп, — сказал ей Харри.
Когда с посудой было покончено, Эдди сел с Рут и Харри в гостиной, в которой только сегодня обвенчали эту пару, хотя у Эдди было такое впечатление, будто Рут и Харри знают друг друга всю жизнь; Эдди был уверен, что теперь они действительно будут знать друг друга до самого конца. Новобрачные сидели на диване, Рут попивала вино, Харри — пиво. Сверху доносился голос Ханны, читавшей Грэму.
В ночь перед Рождеством
В доме гладь да тишь —
Никто не шелохнется,
Даже мышь.
Ведь ей, как и всем в том доме, было худо —
Лежала мышь в постели с ужасной простудой.
И только
Наша Мадлен,
Отважная без оглядки,
Была, как всегда,
В полном порядке.
— Вот именно так и я себя чувствую, — сказал Харри. — В полном порядке.
— И я тоже, — сказала Рут.
— За счастливую пару, — сказал Эдди О'Хара, поднимая бокал со своей диетической колой.
Три друга подняли бокалы. В голосе Ханны, читающей Грэму, слышалось какое-то странное непреходящее удовольствие. И снова Рут подумала о том, как ей повезло в жизни, и о том, что ей выпало лишь совсем немного несчастья.
В течение этого долгого уик-энда на День благодарения счастливая пара еще только раз обедала с Ханной и Эдди — двумя их несчастливыми друзьями.
— Они протрахались весь уик-энд, клянусь тебе, — прошептала Ханна Эдди, когда в субботу вечером он пришел на ужин. — Они меня пригласили, чтобы я занимала Грэма, а они бы украдкой уходили к себе и трахались. Неудивительно, что они не уехали на медовый месяц — у них нет в этом нужды! А подружкой невесты они меня пригласили для отвода глаз!
