Это был особый неизведанный мир, страшно вредный, надо сказать, для языка, губительный для правильной литературной речи, которую школа любыми возможными путями во мне насаждала. Да, в этих комиксах переводы с английского были топорными до карикатурности: «Это королевство Саки… Если я не ошибаюсь, мы можем найти Саки подглядывающим…» Ну и что. Тем не менее в этих безграмотных альбомах жили персонажи, не похожие на героев официальной культуры, и, может быть, благодаря тем аляповатым картинкам (неотразимым!) я причастился неклишированного представления о Добре и Зле.
Но и это было не все. После этого я приник к целому выводку «Золотых альбомов» с первыми «Мышатами» («Тороlinо»), действовавшими в таких городских пейзажах, которые никак не могли быть мне знакомы (не знаю, впрочем, умел ли я разбираться в том малолетнем возрасте — небольшой городок ли на картинках или же американский мегаполис): «Микки, помощник сантехника» («The Plumber's Helper») с участием неописуемо безумного водопроводчика Джо Пайпера. «Микки-Маус и горилла Спектор», «Микки-Маус и охота за сокровищем», «Микки и семь привидений» и вот, наконец, «Микки и клад коровы Кларабеллы» («Mickey Mouse in Races for Riches»). Вот он, наконец, прототип миланского факсимильного издания, но оригинал, как я и помню, отпечатан совсем другими красками — в охре и коричневом цвете. Дальше альбомчик «Микки-Маус и Иностранный легион» — не потому чтобы Микки был солдафоном или головорезом, а потому что по велению гражданского долга, дабы противостоять международному шпионажу, он завербовался в Иностранный легион, где его ждали ужасные опасности, в первую очередь — по милости свирепых Триггера Хокса (Trigger Hawkes) и Одноногого Пита (Peg-leg Pete).
Самый затрепанный альбом — «Газетчик Микки-Маус». Как сумела при фашизме проскочить в печать эта вещица на тему о свободе печати? Наверное, цензоры не отреагировали на сказочку о животных, сочтя ее нереалистичной, а следственно и неопасной. Где же я слышал: «Это печать, дорогой мой, это ее сила, слышишь. Против нее ты ничего поделать не можешь»
[276]
… Нет, это уже через много лет. В любом случае Мышка Микки подручными средствами сумел соорудить собственную газету — «Эхо мира», не беда, что первый номер вышел с кошмарными типографскими ляпсусами. Однако Микки не тушуется и продолжает бестрепетно публиковать all the news that's fit to print,
[277]
хотя беспардонные гангстеры и коррумпированные политики и суют ему палки в колеса. Что я мог слышать до той поры (ничего!) о независимой печати, которая сильнее любой цензуры?
Я узнал много полезного о собственной раздвоенности в период отрочества, пролистывая эти учебники и комиксы. Не иначе как из комиксов выстраивалась, очень даже непросто и неоднолинейно, моя гражданская личность. Именно поэтому, конечно, я тайно хранил черепки этих доисторических древностей даже и после войны, уже после того как в руки мне попали (от американских солдат) выпуски тамошних газет с напечатанными в цветных красках воскресными приложениями о таких героях, как Лил Абнер и Дик Трейси.
[278]
Полагаю, что наши издатели до войны не осмеливались печатать их в основном из-за рисунков, вызывающе модернистских (типичное — как выражались нацисты — дегенеративное искусство).
Взрастая годами и умом, я, вероятно, воспринял Пикассо через посредство Дика Трейси.
А через чье же еще. Не через доисторические же мои чтения. Разве что, может, через Гордона… Наши издатели заимствовали изобралсения из американских оригиналов, естественно даже и не думая платить за авторские права, и печатали притом прескверно, с размазанными линиями и сомнительными цветовыми сочетаниями. А уж после запрета на «враждебный» идейный импорт вообще пошла вакханалия, стараниями местных рисовальщиков переодели Фантома из красных в зеленые штаны и грубовато переименовали. И это был удел всех гордо-одиноких героев, призванных сражаться с межпланетным пантеоном в журнальчике «Аввентурозо». Эти новые герои были сплошь нарисованы как попало, хотя в общем и целом симпатичны: рослый Дик Фульмине («Молния») с волевым муссолиниевским подбородком, задающий трепку, со звоном оплеух, разбойникам явно неарийского пошиба — негру Замбо, южноамериканцу Баррейре и даже вконец омефистофеленному, злокозненному Мандрейку, переименованному во Флаттавиона, каковое имя намекало на неназванный, но вредоносный этнос, и облик этого бывшего франта в итальянской переделке стал жутко неказист: вместо фрака американского мага преступник получил мятую шляпчонку и какую-то слободскую поддевку.
— Подходи, кому жизнь не дорога, — зычно обращался Дик Фульмине к своим противникам (котелки, жеваные пиджачки) и обрушивал на них кулаки-кувалды. — Это кто же? Дьявол собственной персоной! — перешептывались богомерзкие выкресты, а из темноты подоспевал четвертый супернеприятель Дика Фульмине, страшный Белая Маска, он умел попадать Дику по затылку трамбовкой или мешком, полным песку, так что Дик валился с треском на землю, говоря: «Ч… побери!» Но долго эта ситуация не длилась, потому что, несмотря на прикованность к стене темницы, которую стремительно заполняла вода, герой напряжением мускулов разрывал опутывавшие его цепи и в два-три счета успевал изловить и передать полицейскому комиссару (круглоголовому и с подбритыми усиками, но больше в стиле клерка, чем в стиле Гитлера) всю команду злоумышленников, надлежащим образом обездвиженную.
Темницу стремительно заполняет вода… по-моему, это международный комиксовый топос. У меня так палило в груди, будто угль горящий жег меня там, когда я брал в руки альбом комиксов «Ювентус», «Пятерка пик», с последним эпизодом «Знаменосец смерти». В рыцарских доспехах и в красном капюшоне-маске с прорезями для глаз, перетекающей в алую широкополую епанчу, на расставленных ногах, с задранными кверху руками, герой стоит прикованный к четырем кольцам в стене зловещего склепа, и шлюз открыт, подземная вода уже хлещет, хлещет, суля ему неминучую кончину в этой подземной норе.
Примечание к рисунку
[279]
А к тому же, к тому же! В конце альбомчиков были приплетены и другие комиксы, еще более интригующего вида. Один назывался «По морям Китая», главные герои — Джанни Мартини и его младший брат Мино. Допускаю, что сюжет почему-то не смущал меня, хотя странно, что два итальянца неизвестно с какой стати переживают приключения в регионе, где у нас нет колоний… Джанни и Мино встречают там азиатских негодяев с экзотическими кличками и очаровательных красавиц с еще более экзотическими именами — Друзилла, Бурма. Но я точно не мог не отметить своеобычную манеру рисовальщика! Все наконец объяснилось, когда у американских солдат в 1945 году я разжился оригинальными комиксами, из которых обнаружил, что та история на самом деле называлась «Терри и Пираты» — «Terry and the Pirates». Итальянские перерисовки датировались 1939 годом, когда был принят курс на итальянизацию заграничного материала. Из моей небольшой коллекции видно, что и соседи-французы не воспроизводили, а переиначивали (переводили на французский) имя Флэша Гордона: Guy l'Eclair.
