– И все равно вы мне завидуете, потому что Дмитрий рядом со мной, а вы только и делаете, что ждете…
– Лучше подумай о том, где найти другое жилье, – уже спокойно сказала Валя. – Мне кажется, что теперь нам не место под одной крышей.
– И не подумаю! – отрезала Нина. – Не ты здесь хозяйка, и не ты мне его сдавала.
На этом ссора, казалось, закончилась. Не тут-то было! По графику Нина была в этот день дежурной. На ужин она нажарила картошки. Но когда мы начали есть, оказалось, что она ее, как бы ненароком, сильно пересолила. Валя упрекнула ее, что она специально оставила нас без ужина, потому что это не жареная картошка, а рассол.
– С кем не бывает, – пожала плечами Нина. А затем, будто ничего не произошло, достала откуда-то сдобную булочку и стала лакомиться ею у нас на глазах.
– Я так понимаю, что это – объявление войны? – шепотом спросила у меня Валя перед тем, как мы улеглись спать.
– Нет, – ответила я. – Обычная бытовая ссора. Бывает…
… мая 1957 г
И надо же такому случиться! Стоят такие теплые весенние дни, а Валя где-то подхватила пневмонию. Теперь она в больнице, а я каждый день после занятий бегаю ее проведать. В палату не пускают, и нам приходится общаться через открытую форточку.
Никогда не думала, что мне будет так не хватать подруги. Когда она рядом, этого не замечаешь, кажется – так и должно быть всегда. И только теперь я задумалась о том, что после окончания учебы нам придется расстаться. Как же я без нее? Конечно, появятся новые подруги, завяжутся новые знакомства. Но такой дружбы, проверенной временем, уже не будет. И почему мы начинаем по-настоящему ценить человека, когда его уже нет рядом?..
Вечером я выпила две чашки чаю, а посреди ночи мне захотелось в туалет. Уборная находилась во дворе. Чтобы добраться до нее, надо было миновать дровяной сарай, а потом пройти по дорожке в самый конец сада. Освещения на улице не было, поэтому ходить туда в одиночку я боялась. Когда возникала такая необходимость, можно было в любое время разбудить Валю, и она молча, даже если очень хотела спать, одевалась и провожала меня в сад. Но сейчас Валя в больнице.
Я прислушалась: Нина похрапывала, значит, спала крепко. Я попыталась проигнорировать зов природы и снова уснуть. Ничего не вышло.
– Нина, – позвала я, легко коснувшись рукой ее плеча. – Нина, проснись! Ты меня слышишь?
Спит, хоть из пушки пали! Я толкаю ее в бок, и Нина наконец просыпается.
– Что случилось? – недовольно спрашивает она, жмурясь от света.
– Пошли со мной в уборную, прошу тебя.
– Иди сама. Ты же не маленькая! – отвечает Нина и поворачивается лицом к стене.
– Ну ты же знаешь, что я боюсь по темноте ходить. Пожалуйста!
– Не придуривайся. Глухая ночь, нигде никого нету.
– Только один-единственный раз! – прошу я ее.
– Никуда я не пойду! Отстань от меня! – говорит она с нескрываемым раздражением и натягивает одеяло на голову.
Я в отчаянии! Ложусь на кровать, надеясь заснуть, но все напрасно. Так я и провертелась в кровати до самого рассвета, решив, что лучше описаюсь, чем унижаться и просить еще раз.
… июля 1957 г
Как же хорошо дома! Здесь и папа, и мама, по которой я скучала больше всего, и сестра Софийка, которая тоже приехала на каникулы – она уже учится в техникуме. Жаль, что Саши нет дома, он сейчас служит в армии. Я стараюсь во всем помочь маме, но ни на чем не могу сосредоточиться. То бегу полоть огород, то к речке – чистить кастрюли, то стирать на кладку у заводи. Хватаюсь за все сразу и понимаю, что надо остановиться хотя бы на день, потому что душа моя до краев полна впечатлений. Дома все такое родное, близкое и дорогое – прямо в душе щемит. Манит к себе тенистый садик, в котором нет свободного клочка земли, потому что повсюду цветы, цветы, цветы. И сама жизнь кажется мне сплошным душистым цветком…
… июля 1957 г
Мама надела черный платок и сказала, что собирается на похороны
– А кто умер? – спросила я у нее.
– Горпина.
– Это та, что на другом конце села жила?
– Она самая. Хочу и Горпину проводить, и с ее дочкой повидаться. Может, узнаю что-нибудь про сестру. Как поехала на эти шахты – и будто в воду канула. До сих пор не было от нее ни единой весточки. А душа-то болит, все-таки родная кровь. Не знаю даже, жива она или… – мама вздохнула.
– И про Наталью спроси, – напомнила я. – Узнай, как она там.
Вернувшись домой, мама поставила на лавку увесистую корзину.
– Вот, разбирайте гостинцы! – сказала она повеселевшим голосом.
– Что это? От кого? – спросила я.
– Сестричка передает всем привет и вот это, – улыбнулась мама, кивнув в сторону чемодана.
– И как она там? – спросил папа. – А то уехала и совсем забыла про нас.
– Не обижайся на нее и не держи зла, – проговорила мама. – Нелегко ей там, в шахте. Работает под землей наравне с мужиками. А насчет того, что не пишет… Ты же знаешь, что она неграмотная, а Наталья учится, может, уже и выучилась на медсестру.
– Дочка покойной Горпины, пусть земля ей будет пухом, живет там и толком ничего не знает?
– Странный ты! Это в селе все про всех все знают, а там город, людей много, и каждый сам по себе. У дочки Горпины муж в шахте пострадал, теперь она за ним ухаживает, можно сказать, с того света вытягивает. Когда ей по гостям ходить? Вот, получила телеграмму, что мать померла, и позвонила моей сестре, а та впопыхах собрала для нас гостинцы.
– А получила она отдельную квартиру, как мечтала, или до сих пор по съемным углам мыкается?
– Получила! Квартира у нее хорошая, и зарплата неплохая, но у шахтера сам знаешь, какая доля: идет сегодня на смену, и сам не знает, вернется ли домой, увидит ли солнце…
– Ну что вы все о грустном? – перебила я маму. – Давайте уже разбирать подарки!
Мне и Софийке достались отрезы батиста на платья. Маме мы отдали штапельную ткань, теплые носки для Саши мама спрятала в шкаф, а папа сразу же нацепил новый картуз. А еще в корзине оказалась связка баранок. Я видела такие в магазине, когда ходила с Валей покупать сахар и хлеб. Они так приятно пахли и так манили золотистой румяной корочкой, что приходилось поскорее отводить взгляд, чтобы слюнки не текли. А тут целая связка! Хватит на всех. В газетную бумагу были завернуты конфеты, а под ними, на дне корзины, оказалось несколько банок тушенки.
– И зачем же она так тратилась? – сокрушалась мама. – Лучше бы дочке что-нибудь купила.
– Выходит, имела возможность все это приобрести, – сказал папа, поправляя картуз.
– Пойду завтра в церковь, – сказала мама. – Свечку за ее здоровье поставлю. Пусть хранит ее Всевышний в тех подземельях.
