— Давай.
Малер наполнил два бокала виски и поставил на стол. Наклонившись к Анне, он спросил:
— Ну что, мир?
— Мир.
Они выпили, выдохнув как по команде, что вызвало у обоих невольную улыбку. Анна рассказала ему, как долго массировала руку Элиаса, пока та не стала чуть мягче, и как потом вложила в нее бутылочку с подслащенной водой.
Малер рассказал о своей встрече с Аронссоном и о том, что им теперь следует быть осторожней, и Анна скорчила рожу, передразнивая надоедливого соседа с повадками инквизитора.
Малер взял в руки книгу про игровую терапию, начатую Анной, и спросил:
— Ну как тебе?
— Ничего. Только, знаешь, все эти игры... — голос ее задрожал, — все-таки они для более здоровых детей, — она закрыла лицо руками. — Он же у нас совсем плох...
Она всхлипнула.
Малер встал, подошел к ней и привлек ее к себе. Анна не сопротивлялась. Он погладил ее по голове и прошептал:
— Все будет хорошо... Смотри, сколько всего мы сегодня успели.
Она уткнулась головой ему в живот, и он продолжил:
— Главное — верить. Не переставать надеяться.
Анна кивнула:
— Я и надеюсь. Только от этого еще больнее.
Она резко поднялась, вытерла ладонью глаза и сказала:
— Пошли, кое-что покажу.
Малер последовал за ней в детскую. Они присели рядом на кровать Элиаса. Анна произнесла:
— Ну вот, солнышко, видишь, мама с дедушкой пришли тебя навестить. — Она повернулась к Малеру: — Пап, посмотри на его лицо. Скажи, может, это я с ума сошла?
Малер взглянул на Элиаса. От былого умиротворения не осталось и следа. Лицо казалось мертвым, безжизненным. Малер поник. Анна откинула простыню, и он увидел, что она переодела сына в его старую дачную пижаму, доходившую ему до колен.
Анна приложила указательный и средний палец к его коленке, ведя их мелкими шажками вверх по ноге.
— Ползет мышка, ползет...
Она добралась до его бедра.
— ...никак не доползет... и вдруг как закричит...
Она нажала пальцем на пупок Элиаса.
— Пип!
И тут Малер увидел. Не более чем намек, едва заметное движение мышц — и все же это была улыбка.
Элиас улыбался.
ПОС. ТЭБИ КИРКБЮ, 18.00
Хагар похлопала себя по правой коленке:
— Будет дождь, как пить дать. Весь день нога ноет.
Эльви выглянула в окно. И без всякого колена было понятно, что собирается гроза. Тучи сгустились, заслоняя солнце, так что день превратился в ночь. В воздухе чувствовалось напряжение. Эльви видела этому лишь одно объяснение. Она сполоснула чашки из-под чая и произнесла:
— Начинаем сегодня же.
Хагар кивнула. Она была готова. Эльви еще по телефону велела ей приодеться на случай, если им надо будет приступать к делу немедля.
Положа руку на сердце, темно-синее платье с блестками, выбранное подругой, казалось Эльви пошловатым, но Хагар настояла, заявив в свое оправдание, что торжественный повод обязывает.
Хагар не пришлось уговаривать. Когда Эльви рассказала ей о своем видении, подруга только радостно ахнула. Явление Девы Марии в этот трудный час казалось ей само собой разумеющимся. То, что она явилась именно Эльви, было, конечно, удивительным, но выигрывают же люди миллионы в лотерею...
Сказать по правде, Эльви даже слегка задела та легкость, с которой Хагар отнеслась к происходящему, — платье в блестках, излишние параллели с лотереей.
Для Эльви встреча с Девой Марией была немалым потрясением — пожалуй, самым большим в ее жизни, — Хагар же при виде шрама на лбу лишь сложила в умилении руки и запричитала: «Ты подумай, вот радость-то какая!» Эльви мучило смутное подозрение, что, если бы она сообщила, что ее похитили инопланетяне, Хагар отреагировала бы точно так же. Лишь бы что-нибудь новенькое, неважно что.
Хагар была замужем три раза. Руне, ее последний супруг, умер десять лет назад, и с тех пор Хагар только и делала, что носилась по всяким курсам и собраниям. Три года она крутила роман со своим сверстником, но съезжаться с ним не думала — ей было достаточно их «интимных тет-а-тет», как она выражалась. Когда он совсем впал в маразм, она его бросила.
Легкомысленная Хагар была совершенно не похожа на серьезную Эльви, и тем не менее они стали лучшими подругами. Почему? Для начала их сближало чувство юмора — одно это дорогого стоило. К тому же Хагар была начитанна и имела ясную голову, чего нельзя было сказать о большинстве старых друзей Эльви. И даже если подруги нередко расходились во мнениях, они всегда находили общий язык.
Но на этот раз Эльви категорически отказывалась смотреть на историю с Девой Марией глазами Хагар. Все было слишком серьезно, и она надеялась, что, рано или поздно, Хагар это тоже поймет.
Хагар потерла больное колено и ухмыльнулась:
— Ну что, с чего начнем? Говорят, нет пророка в своем отечестве, — может, махнем куда-нибудь подальше проповеди читать?
Эльви уселась за противоположный конец стола и пристально посмотрела на Хагар. Подруга захлопала глазами:
— Чего ты?
— Значит так, Хагар... — Эльви постучала костяшками пальцев о стол, подчеркивая свои слова. — Это тебе не цирк. Может, для тебя это и развлечение — лотерея там, все такое, — но если ты хочешь в этом участвовать, то ты должна понять раз и навсегда...
Эльви потрогала пластырь на лбу. Ранка зудела. Она продолжила:
— Мы это делаем потому, что сама Дева Мария велела мне указать людям путь. Ты понимаешь, что это значит?
Хагар пробормотала:
— Что они должны уверовать.
— Вот именно. Наша задача не в том, чтобы убедить их начать отращивать бороды или отказаться от мирских благ. Наша задача — заставить их уверовать, и сделать это можно лишь на примере собственной веры. Поэтому спрашиваю тебя в первый и последний раз, Хагар... — Эльви сама испугалась своего грозного тона, но продолжила: — Веришь ли ты в Господа нашего Иисуса?
Хагар заерзала на стуле, глядя на Эльви, как провинившаяся ученица на учителя, и выдавила из себя:
— Ну ты же знаешь...
— Нет! — Указательный палец Эльви взмыл в воздух. С Хагар она всегда говорила громче обычного, но теперь голос ее прямо-таки гремел, словно ею овладела какая-то неведомая сила.
— Нет, Хагар! Еще раз спрашиваю тебя: веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса, Сына Божьего?
— Да! — Хагар сжала кулаки. — Я верую в Господа нашего Иисуса, Сына Божьего, обреченного на муки Понтием Пилатом, на кресте распятого и воскресшего на третий день! Верую!
