— Сиськами, задницей и вообще фигурой. Всего много, все
есть. Что еще мужику надо?
Я растерянно осмотрела свою фигуру в висящем на стене
зеркале. Отметив ее незначительность, я пролепетала:
А мне еще хотели впендюрить молодую домработницу. Понятен ее
замысел, я имею в виду Марусю.
Евгений неожиданно заинтересовался:
— Домработницу? Вот правильно. Это то, что тебе нужно. А то
глянь на себя в зеркало: на тебе уже лица нет. Надо взять молодую крепкую
домработницу, чтобы все спорилось в ее руках…
Насчет ее рук не знаю, а мои руки уже уперлись в бок, глаза
метали молнии и стрелы.
— Маруся — прелесть, на мне нет лица, а ему не кикимору
болотную — молодую и крепкую подавай, чтобы все в руках! — возмутилась я.
Евгений рассмеялся.
— Обожаю, когда ты ревнуешь. Не хочешь молодую, бери старую.
Мне подойдет любая.
— Как это по-мужски! — выразительно закатывая глаза,
констатировала я, на что Евгений рассердился.
— Ну все, хватит, — рявкнул он, но, испугавшись своей
смелости, сразу же дипломатично пояснил:
— Лично я иду ремонтировать кран и бачок, а ты можешь
приготовить мне кофе, а если появится настроение, то и завтрак. Санька где?
— Санька спит, а ты иди к черту, так меня пугать. Говорила
тебе, что разница в возрасте до добра не доведет. Мне уже сейчас трудно
соответствовать твоим тридцати шести, а что будет через десять лет?
— Через десять лет я буду импотентом, и ты успокоишься, —
обнадежил Евгений.
— Заманчивая перспектива.
Санька выскочил из спальни: и закричал:
— И я буду импотентом! И я!
Мне осталось лишь развести руками.
— Вот, милый мой, до чего доводит твое воспитание. Вот, чему
ты учишь ребенка, хотя в его возрасте это неплохо, особенно при его болезненном
интересе к сексу. Вчера он справлялся, что такое секс-премьер и сексофон.
— Надеюсь, ты правильно ему объяснила, — рассмеялся Евгений,
хватая Саньку на руки и подбрасывая под потолок.
— Можешь не сомневаться, — ответила я и удалилась на кухню
варить кофе, раз уж в этом доме совершенно не дают поспать.
Звонок в дверь застал меня за этим занятием. Из ванной
выбежал Евгений и с криком «это Серега пришел на помощь!» помчался в прихожую.
Серега, друг Евгения, в помощи постоянно нуждается сам, но.
при этом (как последний враг) умудряется еще предлагать и свою, хотя от этого
выходят одни неприятности.
На этот раз Серега, видимо, обещал справиться с бачком и
краном. Я живо представила, что теперь с ними станет, но решила по пустякам не
расстраиваться.
Поэтому, спокойно закуривая сигарету, я сидела на кухне и
изучала в зеркале свое лицо, которого якобы на мне нет, и была вполне довольна
тем, что вижу.
Щеки, правда, немного ввалились, но разве не этого
добивалась я много лет?
На пороге вырос Евгений. На его губах блуждала улыбка.
— Это к тебе, — крикнул он и, насвистывая игривый мотивчик,
отправился в ванную.
— Эй, постой, — вернула я его громким шепотом. — Кто там?
— Какая-то незнакомая девица, спрашивает хозяйку. Это ты?
— Это я. А что за девица? Хорошенькая? Евгений причмокнул
губами и закатил глаза, демонстрируя крайнее восхищение.
— Высший пилотаж! — констатировал он.
Я пулей вылетела в прихожую. У раскрытой двери стояла
девица, каких немало на Тверской. Длинные, ничем не прикрытые ноги, полные
глупости глаза в обрамлении щедро намазанных тушью ресниц, сочные карминовые
губы, на голове…
В общем, я пришла в ужас и с криком «нет, никогда!»
захлопнула дверь и сразу припала к «глазку», давая себе клятвы завтра же убить
Марусю.
Девица удивленно пожала плечами, перешла к соседней двери и
надавила на кнопку звонка.
Ждать ей пришлось довольно долго. У моей соседки Татьяны не
квартира, а постоялый двор. То из Мурманска родственники, то из Челябинска, то
из Ставрополя. И что ни ночь, то пир горой. Хроническое нашествие гостей
доведет-таки мою добрую Татьяну до хронического алкоголизма. Она уже давно не
работает, перешла на ночной образ жизни и трезвой бывает лишь изредка.
Девица в ожидании нетерпеливо дрыгала своей длинной ногой, а
я ругала и ее, и Марусю, и Татьяну. Наконец дверь распахнулась, и на пороге
показалась Татьяна в халате, накинутом поверх ночной сорочки до пят. Она сонно,
пьяно и бестолково хлопала ресницами, явно пытаясь продрать глаза.
— Как вы относитесь к гостям из… — заблеяла девица, но
Татьяна не дала ей договорить.
— Прекрасно отношусь, — воскликнула она, сгребла девицу в
охапку и радостно завопила:
— Миша! Юра! Андрюха! Тети Дунина Зина приехала!
И потащила девицу в квартиру.
Я пришла в полное недоумение. Что за чертовщина? Куда она
поволокла мою девицу? Это что? Она уже и моих гостей принимать собирается?
Не успела я прийти в себя, как затисканная объятиями девица
вновь появилась на площадке. За ней шла смущенная Татьяна с журналом «Башня» в
руках и извинялась на все лады:
— Простите, я вас приняла за Зину, дочку тети Дуни. Вы
похожи, очень похожи. Миша! Юра! Андрюха! Ведь правда?
— Правда! Правда! — басовито загудело из глубины квартиры.
Девица вежливо улыбнулась, отряхнулась, расправила крылышки
и, пятясь, уперлась в дверь Старой Девы, куда тут же и позвонила.
Татьяна исчезла, и на площадку выползла Старая Дева с
головой, утыканной бигуди. У нее постоянно вместо головы — бигуди. Что она
только на них наматывает? У нее же нет волос.
— Как вы относитесь к гостям из будущего? — заученно
заблеяла девица. — Что скажете о бесконечности Вселенной?
Старая Дева вместе с бигуди ушла в размышления, а девица,
пользуясь этим, просочилась в ее квартиру и повела свой репортаж уже из прихожей.
Речь шла о господе, совести и вере. Старая Дева, понятия не имея ни о первом,
ни о втором, ни о третьем, обожала такие речи, из чего следовало, что у
проходимки есть перспектива состариться прямо в ее квартире.
Но кого уже они стали присылать к нам, эти свидетели Иеговы?
И откуда они берут этих своих свидетельниц? Прямо с панели, что ли? Фу, как она
меня перепугала, эта девица.
Я отлепилась от «глазка» и отправилась на кухню. Не успела я
заняться уборкой, как опять раздался звонок.
