— Хватит ржать! — гаркнула она. — Я прямо вся смотреть на
тебя не могу.
«А я на тебя», — подумала я и подавилась новым приступом
смеха. Маруся грозно посмотрела на Астрова и спросила:
— Она что, приехала в час ночи, чтобы вволю поржать? Прямо
трясется вся наша старушка.
Не знаю, чем закончилась бы эта сцена, но в прихожую выполз
всклокоченный Иван Федорович, и Маруся вынуждена была стыдливо вскрикнуть:
— Ой, пойду халат наброшу. Когда она набросила халат, мой
смех как рукой сняло. Я тут же приступила к делу.
— Мужчины — на кухню курить, женщины — в комнату шептаться,
— сказала я, чем зажгла в глазах подруги огонь любопытства.
Она схватила меня за руку и потащила в комнату, не
дожидаясь, когда мужчины отбудут на кухню.
— Что случилось? — громогласным шепотом спросила она,
опуская на диван свой центнер с гаком.
Я тоже присела и, стараясь не смотреть на торчащий из-под
халата пеньюар, спросила:
— Маруся, это ты расцарапала лицо Ивану Федоровичу?
Она потупилась.
Я тут же пожалела о своей роли в ее жизни. Ну зачем,
спрашивается, я долбала ее этим Иваном Федоровичем? Теперь она ни за что не
согласится признать, что и на ее солнце есть темные пятна. Она грудью станет на
его защиту.
— Соседский кот, — скорбно вздохнула Маруся. —
Представляешь, старушка, взбесился. Я прямо вся чуть не умерла. Как вскочит,
как набросится на меня.
Если бы не Ваня, загрыз бы меня, скотина.
— Знаем мы этого кота, — с ехидной усмешкой сказала я. —
Этот же кот твоего Ваню напоил до смерти и женскими духами облил.
Я вскочила, а Маруся как сидела, так и осталась сидеть.
— Откуда ты знаешь? — не своим голосом спросила она.
Нарадоваться не могу на ее простоту. Как приятно иметь дело
с такими людьми.
— От верблюда, конечно, — сообщила я, меряя шагами ее
комнату.
Усидеть на месте я уже не могла. Энергия била через край,
ноги сами несли на кухню к Ивану Федоровичу, но раньше Маруси я туда пойти не
могла.
— Буду с тобой откровенна, — шепотом сказала я, радуясь
концентрации ее внимания. — В моем дворе была изнасилована девушка. И как раз в
то самое время, когда у нас была вечеринка.
— Жанна! — вскрикнула она, тараща глаза и зажимая ладонью
рот.
— Тьфу на тебя. Какая Жанна? Она была дома, с нами. Ты что,
забыла?
— Точно, вспомнила, вы еще на кухне шептались.
Очень удобно иметь подругу с такой памятью. На всякий
случай. Вдруг понадобится алиби. Тогда просто приходишь к ней, вызываешь в ее
памяти нужные события, и она свято верит в то, что они действительно
происходили, и будет клясться в этом уже по собственной инициативе хоть на
Библии, хоть на Коране.
— А кто же это тогда, если не Жанна? — заинтересовалась
Маруся.
По-другому и быть не могло.
— Это девушка, живущая в соседнем доме, ты ее не знаешь, —
пояснила я.
Маруся пришла в изумление. Она никак не могла переварить
мысль, что я знаю кого-то, кого не знает она.
— Изнасиловали ее как раз в тех кустах, — продолжила я, — в
которых был замечен твой Иван.
Взгляд Маруси приобрел ястребиность.
— В каких кустах он был замечен? — воинственно закричала
она.
— Да тише ты, — испугалась я. — Его надо брать нахрапом.
Девчонка утверждает, что поцарапала лицо насильника. Еще она, падая, разбила
флакон с духами. Следовательно, от насильника должен исходить сильный запах
дешевых женских духов.
— Был! Был такой запах! — воскликнула Маруся, глядя на меня
совершенно дикими глазами.
— Еще на рубашке должны остаться следы травы, знаешь, такие
зеленые пятна или полосы.
— Были и пятна, были и полосы! — закричала она, срываясь с
дивана и устремляя все свои килограммы к двери.
Я с воплем «нет, еще рано!» попыталась преградить ей путь,
но тут же была опрокинута на пол. Маруся пробежалась по мне и с тяжелым топотом
помчалась на кухню. Я вскочила, отряхнулась и, дивясь, что все еще цела,
понеслась за ней.
По пути она где-то прихватила огромные деревянные щипцы для
белья, с их помощью она и повела допрос.
— Тебе мало?! Тебе все еще мало?!! — яростно вопрошала она,
неистово молотя щипцами своего Ваню куда ни попадя.
Я поразилась его выдержке. Он довольно лениво прикрывался
руками и стонал:
— Маруся, Маруся, ну сколько можно…
«Да-а, — подумала я, — такой кого хочешь изнасилует».
Евгений сидел на стуле, нервно курил и сгорал от стыда. Он
вздрагивал от каждого удара, на лице его отражалась боль Ивана Федоровича.
Я понимала, что остановить Марусю невозможно. Надо ждать,
когда она устанет. К счастью, произошло это довольно быстро, хотя Ивану
Федоровичу, думаю, так не показалось. Когда она опустила щипцы и уселась на
стул, вытирая пот, он посмотрел на нее с большой благодарностью.
— Ты хоть знаешь, за что я лупила тебя? — с мягким укором
спросила Маруся, после чего я поняла: нет такого греха, который она не простила
бы своему Ване.
— Понятия не имею, — ответил он, потирая ушибленные места. И
тут она зарыдала.
— Ва-аня, я тебя та-ак ждала-аа, я прямо вся тебя ждала-аа,
а ты?
— А я? — бестолково поинтересовался Ваня, и она снова
подняла щипцы.
— Я больше не могу смотреть на это избиение младенцев, —
сказал Евгений и попытался ее остановить, но тут же был выдвинут ею за пределы
кухни.
— Маруся, ты сошла с ума! — закричал он, приземляясь в
коридоре у двери туалета. — Тебе надо лечиться! У психиатра!
Я бросилась к Евгению, протянула руку помощи и прошептала:
— Лучше молчи, милый, а то лечиться придется тебе и не только
у психиатра. У Маруси опыт, вес и рост, помноженные на темперамент, а у тебя
что?
— У меня тоже опыт, вес и рост, — поднимаясь с пола,
обиженно сказал он.
— Да, но без ее темперамента грош им цена. Она любит своего
Ваню и скорей убьет тебя, чем его.
Астров успокоился и смотрел на Марусю с гордостью за меня.
На лице его было написано безграничное счастье. Счастье и прозрение. Он,
глупый, считал меня тираном. Оказывается, я ангел в сравнении с ней.
— Теперь видишь, как тебе повезло, что ты влюбился в меня? —
шепнула ему на ухо я.
