— Это ко мне! — крикнул Евгений и вновь помчался в прихожую.
Я рассердилась, плюнула и взялась-таки за чистку плиты, чего
долго не решалась делать. Евгений тут же вернулся. Он был полон разочарования.
— Это к тебе, — равнодушно бросил он и поспешил в ванную.
— Да постой же, — зашипела я. — А теперь там кто?
— Какая-то девица. Спрашивает Софью Адамовну. Это ты?
— Это я, ответила я, придирчиво всматриваясь в его глаза. —
А что за девица? Хорошенькая?
Взгляд Евгения не выражал ничего, кроме крайнего нетерпения.
— Обычная девица, каких миллион. Сонь, мне некогда, ты иди,
она ждет.
Я несколько успокоилась, но бдительности решила не терять.
Придала своему лицу самое строгое выражение и поплыла в прихожую.
Девица топталась у двери на коврике. Вид у нее был очень
смущенный, а когда я грозно сказала «ну?», бедняга и вовсе сконфузилась. Глаза
из-под челки смотрели загнанно и обреченно.
«И где только Маруся откопала такую?» — подумала я и строго
повторила вопрос:
— Ну?
Девица покрылась красными пятнами, нервно затеребила подол
платья и, приседая, сказала:
— Здрасте.
— Здравствуйте, милая, — покровительственно ответила я,
придирчиво изучая ее и оттаивая душой.
"Нет, это существо не опасно. Чтобы мой Астров изменил
мне вот с этим?
Даже если такое случится, я только ему посочувствую".
Я решила ее подбодрить.
— Итак, слушаю вас, — сказала я, после чего девица
растерялась окончательно и сбивчиво залепетала:
— Меня это, Жанна зовут, я это, насчет работы пришла, мне
это, говорили, я собиралась уже вчера, но, сказали, что как бы не надо, а
сегодня, вот.
— Понятно, следуйте за мной, — усмехнулась я и отправилась
на кухню.
Когда мы проходили мимо ванной, внезапно распахнулась дверь,
и перепачканный Евгений шагнул нам навстречу. Девица испуганно шарахнулась и
юркнула на кухню раньше меня.
— Кто это? — свистящим шепотом спросил Евгений, делая
ужасные глаза.
— Прислуга, — издевательски кривляясь, ответила я. —
Допрыгались, милые.
— И как она?
— По-моему, ее надо лечить.
Евгений пожал плечами и скрылся в ванной, а я отправилась на
кухню.
Девица стояла ко мне спиной и смотрела в окно.
— Присаживайтесь, Жанна, — я указала на стул. — Кофе хотите?
— Спасибо, — робко ответила она.
— Спасибо? В каком смысле?
— В смысле… Не хочу.
Я задумалась о соотношении робости и покорности в характере
человека и на несколько секунд забыла о Жанне…
Очнулась я, лишь когда Санька выскочил из ванной и с криком
«где моя прислуга?» прыгнул на руки Жанны.
Я остолбенела. Я близка была к обмороку, поскольку
находилась в уверенности, что девушка точно лишится чувств, но ошиблась. Жанна
мгновенно преобразилась. Она рассмеялась, не выпуская Саньку из рук, уселась на
стул, повела с ребенком бойкий разговор и через пять минут знала о нас столько,
что я озаботилась новой проблемой.
Оказывается, наличие прислуги в доме делает жизнь его
обитателей весьма прозрачной.
С этим смириться я никак не могла, но, видя своего ребенка в
руках Жанны радостным и счастливым, я представила себя сидящей, скажем, в
опере, а рядом Евгений. Что ж, недурно. А к нашему приходу Санька, отмытый до
белизны, переодетый в свежевыстиранную пижамку, сладко дремлет на кружевных
белоснежных простынях, а на столике в гостиной приятный ужин на двоих и при
свечах…
Просто блеск!
Я посмотрела на Жанну совсем другими глазами.
"Ну и пусть сплетничает, — храбро подумала я. — После
Старой Девы и верной подруги Маруси мне это совсем не страшно. Главное, что она
любит детей.
И они любят ее, если судить по моему Саньке, а его трудно
обмануть".
— Что вы умеете делать? — спросила я, чтобы не выглядеть
легкомысленной.
Жанна вмиг утратила веселье, привычным движением (как куклу)
прижала моего сына к груди и серьезно отчиталась:
— По дому умею делать все: стирать и гладить белье, чистить
ковры, натирать паркет, знаю десять рецептов варки кофе, хорошо готовлю
традиционные блюда и обожаю драить кастрюли.
Представив, что всю эту нудную и изнуряющую работу она будет
делать вместо меня, я почувствовала значительный прилив сил. Последняя же ее
фраза едва не довела меня до экстаза.
— А комнатные растения вы любите? — спросила я, с огромным
трудом скрывая радость. — У меня много дорогих цветов.
— Цветы — с детства моя слабость. Я их холю и лелею, словно
своих деток.
Сладкий вздох вырвался из моей груди:
— Ах!
Но я быстро взяла себя в руки и строго спросила:
— А как вы относитесь к домашним животным?
Надо признаться, что у меня не было никаких домашних
животных, но я уже серьезно задумалась: «А почему бы мне их не завести?»
Услышав вопрос, Жанна буквально заискрилась внутренним
светом и с трогательной нежностью произнесла:
— Домашних животных очень-очень люблю. Я затрепетала.
"Ну надо же, как мне повезло. Это просто ангел
какой-то, а не девушка.
Таких надо клонировать. Просто брать и клонировать. Сотнями.
Тысячами. Чтобы всем было хорошо. Ах, как я теперь заживу! Даже не знаю, как
благодарить мою Марусю".
— А скажите-ка, милая, что вы любите больше всего? —
спросила я, недоумевая, как могла так долго обходиться без прислуги.
— Больше всего на свете я люблю детей, — ответила Жанна, и
мне потребовалось немало сил, чтобы удержаться на стуле, а не наброситься на
нее с объятиями и поцелуями.
Пришлось торжествовать молча, что было равносильно пытке.
— А как вы относитесь к воспитанию? Мне хотелось бы
вырастить из сына приличного человека, а не какого-нибудь рэкетира, депутата
или, упаси боже, лидера ЛДПР.
Этот вопрос всегда очень волновал меня. Некоторые заводят
детей и совсем не хотят их воспитывать. Детей это чрезвычайно травмирует.
Именно так получаются вышеперечисленные продукты плохого воспитания.
— Я обожаю воспитывать детей и даже закончила шестимесячные
курсы гувернанток, — заверила меня Жанна, чем окончательно свела с ума.
