Там, на этих юбилеях, я уже не принадлежала себе и
чувствовала себя чужой и страдала, что не нужна Тамаре, как прежде, и что она
меня уже не так любит, хотя она клялась, что без меня на собственном дне
рождения просто повесилась бы. Вот как загнала бедняжку жизнь.
В общем, я знала, что ждет меня на этом банкете: это будет
шумный и суетливый прием с чиновниками, политиками, бизнесменами, банкирами и
звездами эстрады, где у каждого припасен камень за пазухой и улыбка до ушей.
Я очень не хотела туда идти, но не могла отказать подруге. Я
вынуждена была сказать «да».
Тамара, избавившись от неловкости, связанной с ожиданием
моего ответа, обрадовалась и размечталась о том, чего уже не будет никогда: как
мы посидим вдвоем, напьемся, поболтаем, распахнем друг другу души…
— Кстати, Мама, как там твоя новая подруга-домработница? —
неожиданно спросила Тамара. — Ты по-прежнему от нее в восторге?
— Она прелесть, я не прочь ее удочерить, —
засвидетельствовала я, — Жаль, что я никак не могу ее увидеть. Все дела, дела.
Времени свободного совсем нет. Неужели она так уникальна?
— Можешь не сомневаться. Это перл.
— Слушай, Мама, а почему бы тебе не захватить ее на мое
торжество?
Может, мне удастся переманить ее к себе, и я узнаю, что
такое настоящее счастье.
Мне понравилась такая мысль, я имею в виду, конечно, не
счастье Тамары, а само торжество.
— Это идея! — закричала я, предвкушая, сколько радости
получит Жанна от того, что для нас с Тамарой хуже цирроза.
Я мгновенно ощутила себя волшебницей-крестной, щедро
одаривающей Золушку-Жанну, и поинтересовалась:
— А карета за нами будет? Тамара поняла меня с полуслова.
— Будет, и с кучером, — пообещала она.
— Блеск!
Я повесила трубку и вот тут-то впервые ощутила его. Он стоял
за моей спиной и дышал мне в затылок. Я застыла перед зеркалом, висящим над
телефонным столиком, и потому ясно видела: за мной нет никого.
Но кто-то дышал. Даже волосы шевелились на затылке. Ужас!
Не знаю, что стало бы со мной, если бы не звонок в дверь. На
пороге стояла Старая Дева. По отсутствию бигуди я определила, что она при
параде.
— Ко мне пришел старый друг, — заблеяла она, — и очень хочет
с вами поговорить.
— С чего это? — испугалась я.
— Он ваш читатель.
— Ваш друг?
— Да, — с осуждением подтвердила Старая Дева. — Мой друг —
ваш читатель.
— Пусть читает что-нибудь другое, — запротестовала я и
поспешно захлопнула дверь.
И в это время осознала, что не чувствую дыхания на моем
затылке.
«Чего только не привидится, — подумала я и рассмеялась. — А
может, тот, который дышал, обиделся за друга Старой Девы? Не слишком-то любезно
я обошлась с ним. Сам виноват. Впредь будет знать, с кем дружить».
…Это происшествие тут же забылось, и последующие два дня я
портила Жанну, заставляя ее примерять свои наряды. В моем розовом платье она
была так мила, что это заметил даже Евгений.
— Ого! — сказал он, после чего я поняла, что перестаралась.
Жанна вспыхнула и потупилась, а я возмутилась.
— Это что еще такое? Ты не пойдешь с нами, так что не
радуйся, — предупредила я Евгения.
— И очень тебе за это благодарен, — ответил он. — По роду
деятельности я достаточно насмотрелся. Когда я был телохранителем у…
Но я не могла это слушать. Я его оборвала:
— Знаем, знаем, наслышаны. Чем распускать перед Жанной
хвост, пойди-ка лучше посмотри, чем занят там наш Санька.
— А что, Жанна уже освобождена от своих обязанностей? —
удивился Евгений.
— До банкета частично — да. Нам еще нужно обсудить манеры,
раз они так ее беспокоят.
Астров скроил недовольную физиономию, но отправился к
Саньке.
— Так вот, — обратилась я к Жанне, едва за ним закрылась
дверь, — нет там никаких манер. Все то воспитание, которое ты получила у своих
родителей, придется забыть. Ты не сморкаешься в занавеску, умеешь пользоваться
ножом и вилкой, не чавкаешь во время еды и не хватаешь со стола руками — на
этом и остановимся. Этого Достаточно.
— Неужели? — удивилась она.
— Остальное тебе ни к чему. Научись, милая, не краснеть, не
робеть, не конфузиться и говорить то, что хочется, не выбирая момента.
Жанна с ужасом воззрилась на меня.
— Да, да, милая, — компетентно подтвердила я. — Обязательно
научись перебивать собеседника: уверенно и хорошо поставленным голосом, так,
чтобы ему сразу стало ясно, что он невежа и несет форменную чушь. И непременно
дай ему понять, что ты Нечто, а он плебей и недостаточно богат. Если при этом
ты будешь сидеть с нахальным видом, закинув ногу на ногу и попыхивая сигаретой
в дорогом мундштуке, тебе поверят и возненавидят всей душой. После этого можешь
переходить к сдержанным комплиментам. Из твоих уст они будут очень ценны.
Я перевела дыхание, пользуясь этим, Жанна сообщила:
— Но у меня нет дорогого мундштука. И я совсем не умею
курить.
— Чепуха, это проще простого, а мундштук я тебе одолжу.
Главное, не переборщить с комплиментами, чтобы собеседник (или собеседница) не
задрал нос.
Так, слегка одари его и принимайся давить по новой, пусть
почувствует свое ничтожество, а потом снова приободри легким комплиментом.
Жанна всплеснула руками:
— Боже, как это сложно!
— Да, милая, непросто, — согласилась я. — Но ради
собственного престижа порой приходится из кожи вон лезть, тебе же придется
делать немного. Держи собеседника в тонусе, и его уважение тебе гарантировано.
Если при этом он сочтет тебя полезной, завоюешь и его любовь.
— А ее?
— Или ее, смотря с кем будешь общаться.
Здесь существенной разницы нет. Но это при условии, что ты
не будешь занудой. Умей улыбаться и вызывать улыбки. И помни, где бы ты ни
была, везде ты главная, потому что женщина и очень хорошенькая. Ты должна свято
в это верить, так как тебя обязательно попытаются убедить в обратном.
С чувством исполненного долга я откинулась на спинку дивана
и победоносно взглянула на нее. Бедняжка окончательно сникла.
— Как же все это суметь? — схватилась за голову она. — Что
для этого нужно?
— Уверенность.
— Уверенность?
