— Ха, так я тебе ее и показала! Что же я, дура? Это
невидимая борьба, не-ви-ди-мая. В основном она происходит ночью…
Звук открываемой двери прервал мой психологический натиск.
— Пришли! — вскрикнула Жанна и заметалась по комнате. — Что
делать? Что мне делать? — беспомощно приговаривала она.
Я максимально сконцентрировалась и рявкнула:
— Сесть.
Она плюхнулась в кресло.
— Прими оскорбленную позу, — скомандовала я.
Она попыталась принять, но что это была за поза: голова
опущена, грудь спрятана, плечи свернуты, в глазах печаль. Разве так должна
выглядеть оскорбленная женщина?
— Жанна, расправь плечи, выпяти грудь, гордо подними
подбородок, зажги гневом глаза. Вот, уже лучше. Непринужденности не хватает.
Ногу повесь на ногу и отставь в сторону локоть. Теперь просто блеск. Что бы
тебе ни говорили, подбородок не опускай и не смотри на говорящего.
Едва я успела занять достойную позу за креслом, в котором
застыла Жанна, в комнату вошли Елизавета Павловна и Михаил. За их спинами
смущенно прятался отец семейства, но я это скорее знала, чем видела.
Елизавета Павловна, к моей досаде, держалась слишком
независимо, а вот Миша действительно порадовал меня. Видимо, не прошли даром
мои уроки. Несмотря на то, что он входил в комнату на ногах, создавалось
впечатление, что он ползет к жене на брюхе.
«За это можно ему кое-что простить», — подумала я, наблюдая,
как свекровь разворачивается по левому флангу, пропуская вперед окончательно
заробевшего отца семейства и пряча за свою широкую спину сына.
— Всю дорогу грызла его, — с фальшивым гневом сообщила она,
подталкивая к нам своего мужа. — Иди, прощения проси, раз хотел семью
разрушить.
Бедный ее супруг семенил ногами, клонился головой и лепетал:
— Лизонька, Жанночка, Жанночка, Лизонька, сам не знаю, сам
не понимаю.
— Все ясно, — сказала я, принимая его извинения и отставляя
беднягу в сторону. — Дальше что?
Жанна хлопала глазками, ничего понять не могла, но
подбородок не опускала и не сводила глаз с угла, противоположного мужу и
свекрови. Елизавета Павловна, раскинув для объятия руки, пошла на нее, ревущим
басом передавая свои чувства:
— Доченька! Прости нас! Мы виноваты! И я виновата!
«Доченька» дернулась, делая попытку броситься в объятия
свекрови, но я крепко зафиксировала на ее плече свою длань. Жанна осталась на
месте, торча подбородком в угол.
— Я понимаю, мы виноваты, но ты должна нас простить, хотя бы
ради вашего с Мишенькой сына, нашего внука, — с рыданиями изрекла Елизавета
Павловна, и уже никакая длань не смогла остановить Жанну.
Эта дурочка бросилась, неблагодарная, к свекрови, хотя
должна была бы броситься ко мне.
— Я прощаю вас, прощаю, — мямлила Жанна.. — Вы тоже меня простите.
Я онемела от такого предательства. В гневе я пыталась найти
в уме эпитет, достойный этой дурочки. «Кикимора болотная!» — ни к селу, ни к
городу пришло в мою бедную головушку. Сказывалось общение с бабой Раей. Тут и
Миша подбежал со словами «прости, прости». И отец семейства лепетал что-то
подобное.
Сцена, достойная большой сцены. Мне было противно на это
смотреть, но все же я прослезилась и даже всхлипнула пару раз. Тут
предательница вспомнила и про меня и бросилась целоваться со словами благодарности.
— Спасибо, спасибо, — твердила она.
— За что мне-то спасибо? — шепнула ей на ухо я. — Ты еще
расскажи им, что я подкупила экспертов.
Жанна мгновенно поменяла репертуар и тут же закричала:
— Как я рада!
Потом Елизавета Павловна взяла меня под локоть и повела в
другую комнату.
— Нам надо поговорить наедине, — сказала она.
— Думаю, надо, — согласилась я. Она чувствовала себя неловко
и хотела оправдаться.
— Понимаете, долгое время Миша жил один. Со мной, конечно,
но без любимой женщины. И вот у него появилась семья. Своя семья. Понимаете?
— А как же, — воскликнула я. — Конечно.
— Сначала я была в смятении.
— Это было очень заметно.
— Но семья состоялась, и жила своей жизнью, и даже ждала
ребенка. И тогда во мне вспыхнула такая любовь к этой семье, что я готова ради
нее на любые жертвы.
— Знаете, видя ваши возможности, я до смерти жалею об
отсутствии у меня достойных врагов. Тотчас хочется натравить вас на них.
Неужели не ясно, что столь грубое вторжение в чужую жизнь может эту жизнь
разрушить?
— Но не разрушило же.
— Исключительно благодаря мне. Как только я узнала о
возникших проблемах, бросила все силы на то, чтобы остановить Жанну. Она сразу
же хотела уйти. И потом, я все время ее уговаривала. Видели бы вы, сколько
энергии потратила я на то, чтобы она не держала на вас зла.
— Понимаем и не забудем никогда, — заверила меня Елизавета
Павловна.
Я вдруг сникла. Где нет борьбы — нет жизни. Я отправилась
домой.
Глава 33
Евгений, к восторгу Саньки, гонял по железной дороге поезда.
Расположились они с комфортом, заняв всю комнату. Сын
встретил меня вопросом:
— Мама, а знаешь, кто национальный герой Украины?
Я порадовалась, что мой ребенок переключил свои интересы на
историю, и предположила:
— Бандера?
Санька с чувством величайшего превосходства сообщил:
— Хрюша, — и на всякий случай добавил:
— Это баба Рая сказала.
Евгений рассмеялся и пустил свой поезд под откос.
— Чем закончилось мероприятие? — поинтересовался он — Тем,
что я тебя по-прежнему люблю, — ответила я, «падая» на пол и возвращая поезд на
рельсы.
Он улыбнулся и чмокнул меня в нос.
— Может, для большей уверенности и мне пройти этот анализ? —
спросил он.
— Уже не надо.
— Почему?
— Потому что есть другие неопровержимые доказательства твоей
невиновности.
— Не понял, — сказал Евгений, передавая Саньке пульт
управления дорогой. — Пойдем на кухню, поговорим. Неужели ты нашла преступника?
— Увы, да, — вздохнула я, — но это уже не важно.
На самом деле я не знала, как быть со своей тайной. Очень
хотелось открыть ее Астрову, но вначале я решила поговорить с Михаилом.
