Они встретились при других обстоятельствах, в Монреале. Анил участвовала в конференции, и Каллис случайно столкнулся с ней в вестибюле гостиницы.
— Я смываюсь, — сказала она. — С меня довольно!
— Пообедай со мной.
— У меня есть планы. Сегодня вечером я обещала встретиться с друзьями. Можешь пойти вместе с нами. Мы целыми днями слушали доклады. Если ты пойдешь, обещаю худшую в Монреале еду.
Они ехали через пригороды.
— Ты говоришь по-французски? — спросил он.
— Нет, только по-английски. Но я умею писать по — сингальски.
— Это твой родной язык?
Сбоку от дороги появилась безымянная площадь, и Анил остановилась около мигающих огней Боулерамы.
— Я здесь живу, — сказала она, — На Западе. Каллис был представлен семи антропологам, которые, внимательно его оглядев и выслушав, кто он такой, стали прикидывать, может ли он оказаться полезным для их команды. Казалось, они собрались сюда со всех концов планеты. Прилетев в Монреаль из Европы и Центральной Америки, они сбежали с очередного слайд-шоу и теперь, как и Анил, были готовы сразиться в боулинг. Они в одно мгновение прикончили плохое красное вино из автомата, стекавшее тонкой струйкой в маленькие бумажные стаканчики вроде тех, что дают у дантистов, а также чипсы, уксус и консервированный хумус. Палеонтолог включил электронное табло, и десять минут спустя светила судебной медицины, вероятно единственные в Боулераме, кто не говорил по-французски, носились, словно гоблины, в своих кроссовках для боулинга и так же хрипло орали. Они мошенничали. Роняли шары на паркетные дорожки. Каллису не хотелось бы, чтобы до его мертвого тела дотрагивались эти неумехи, столько раз заступавшие за линию. В ходе игры Анил и Каллис все чаще бросались друг к другу с объятиями и поздравлениями. Он легко передвигался в своих пятнистых кроссовках, кидал, не целясь, шар, который, если судить по звуку, опрокидывал ведро гвоздей. Она подошла и поцеловала его сзади, нерешительно, как раз в середину шеи. Они покинули боулинг, взявшись за руки.
— Должно быть, дело в хумусе. Это правда был хумус?
— Да, — рассмеялась она.
Известный афродизиак…
— Я ни за что не стану спать с тобой, если ты скажешь, что не хочешь. Художник, Некогда Известный Как… Поцелуй меня сюда. У тебя есть какое-нибудь трудное второе имя, которое я должна выучить?
— Бигглс.
— Бигглс? Как в книжках «Бигглс летит на восток» и «Бигглс мочится в постель»?
— Да, тот самый Бигглс.
[5]
Мой отец вырос на этих книжках.
— Мне никогда не хотелось замуж за Бигглса. Мне всегда хотелось выйти замуж за жестянщика. Мне нравится это слово…
— У жестянщиков не бывает жен. Если только они настоящие жестянщики.
— У тебя ведь есть жена, правда?
* * *
Однажды ночью, когда Анил работала в лаборатории на корабле одна, она сильно поранилась скальпелем, срезав мясо с большого пальца. Она залила рану деттолом, забинтовала, но потом решила по дороге домой заехать в больницу. Она боялась воспаления — в трюме кишели крысы, возможно, они бегают по инструментам, когда их с Саратом здесь нет. Она устала и вызвала ночной «баджадж», который высадил ее рядом с приемным отделением скорой помощи.
На длинных скамьях сидели и лежали человек пятнадцать. Время от времени появлялся доктор, делал знак следующему пациенту и уходил вместе с ним. Она просидела здесь больше часа и наконец сдалась: с улицы приходило все больше пострадавших, и по сравнению с ними ее рана показалась ей не столь серьезной. Но ушла она не поэтому. В помещение вошел человек в черном пальто и уселся между ними, его одежда была запачкана кровью. Он сидел и молчал, дожидаясь, чтобы кто — то оказал ему помощь, не беря номерок, как остальные. В конце концов на скамейке, где он сидел, освободилось три места, и он растянулся на ней, сняв черное пальто и положив под голову взамен подушки, но он не мог уснуть, и его открытые глаза смотрели на нее через комнату.
Его лицо было красным и мокрым от крови на воротнике. Он сел, вытащил из кармана книгу и начал ее читать, очень быстро перелистывая страницы. Проглотил таблетку, снова лег и на этот раз уснул, окружавшая его действительность перестала для него существовать. Пришла сестра и дотронулась до его плеча. Он не пошевелился, и она не убрала руки. Анил прекрасно это помнила. Потом он встал, сунул книгу в карман, дотронулся до одного из пациентов и исчез вместе с ним. Он был доктором. Сестра взяла его пальто и унесла. Тогда Анил ушла. Если она не смогла определить, кто в этой больнице доктор, а кто пациент, зачем ей было здесь оставаться?
Национальный атлас Шри-Ланки включает в себя семьдесят три версии острова — на каждой представлен всего один аспект, одна навязчивая идея: количество осадков, направление ветров, поверхностные воды озер или же более редкие скопления воды, скрытые в земных глубинах.
На старинных картах отмечены древние царства и размещение сельскохозяйственных культур, на современных — уровень благосостояния, бедности и грамотности.
На геологической карте можно видеть залежи торфа в болотах Мутураджавелы к югу от Негомбо, прибрежные коралловые рифы, тянущиеся от Амбалангоды до мыса Дондра, жемчужные отмели в Манарском заливе. Под поверхностью земли залегают более древние месторождения слюды, цирконов, торианитов, пегматитов, аркозов, топазов, красного известняка, доломитового мрамора. Близ Парагоды есть графит, в Катупите и Джинигалпелессе — зеленый мрамор. В Андигаме — черный глинистый сланец. В Боралесгамуве — каолин, или фарфоровая глина. Графит — в виде жил и пластов, — чистейший графит (девяносто семь процентов углерода) добывают на Шри-Ланке уже сто шестьдесят лет, особенно во время мировых войн; по всей стране шесть тысяч графитовых шахт, главные из них в Богале, Кахатагахе и Колонгахе.
На следующей странице представлена жизнь птиц. Из четырехсот видов птиц, обитающих на Шри-Ланке, двадцать встречаются только здесь: голубая сорока, индийский голубой чекан, шесть видов семейства бюль — бюль, пестрый дрозд, с его постепенно затихающим смехом, чирок, утка-широконоска, «ложные вампиры», азиатский бекас, индийский ходулочник, степной лунь в облаках. На карте рептилий обозначены места обитания белогубой куфии, которая при свете дня, когда она плохо видит, нападает вслепую, прыгая туда, где, по ее мнению, есть люди, оскалив зубы, как собака, снова и снова прыгая туда, где больше нет ни звуков, ни движения.
Страна, окруженная со всех сторон океаном, испытывает влияние двух основных муссонов: один формируется Сибирским антициклоном, когда в Северном полушарии стоит зима, другой — Маскаренским, когда зима стоит в Южном полушарии. Поэтому с декабря по март дуют северо-восточные ветры, а с мая по сентябрь — юго-восточные. В оставшиеся месяцы слабые морские ветры днем дуют с океана на сушу, а ночью в обратном направлении.
