- Э-э... не знаю, миссис Престон. - Помощник несколько оживился, и Селеста представила себе, как он сидит за рабочим столом, весь внимание. Если хотите, я свяжусь с шерифом Вэнсом по рации.
- Хочу. Скажите ему, чтобы живо ехал сюда. - Она повесила трубку раньше, чем молодой человек успел ответить. Вошла Таня и на одном из последних серебряных подносов подала ей "кровавую Мэри". Селеста взяла бокал, стебельком сельдерея размешала жгучие перчинки и в два глотка выпила коктейль почти до дна. Сегодня Таня добавила чуть больше табаско, чем обычно, но Селеста и не поморщилась.
- С кем мне сегодня надо чесать язык? - Она провела заиндевелым краем стакана по высокому, прорезанному морщинами лбу.
- Ни с кем. В расписании чисто.
- Слава тебе, Господи! Что, шайка проклятых кровососов дает мне передышку, а?
- Встреча с мистером Вейцем и мистером О'Конором у вас назначена на утро понедельника, - напомнила Таня.
- То понедельник. К тому времени я, может, умру. - Она допила то, что оставалось в бокале, и поставила его на поднос. Бокал звякнул. Ей пришло в голову, что можно бы вернуться в постель, но она уже слишком завелась. Последние полгода одна головная боль сменяла другую, не говоря уж о моральном ущербе. Иногда Селесте казалось, что она - боксерская груша Господа. Она знала, что много раз в жизни поступала подло, нечестно и некрасиво, но расплата за грехи оказалась весьма своеобразной.
- Что-нибудь еще? - спросила Таня. Темные глаза смотрели бесстрастно.
- Нет, все. - Но не успела Таня дойти до массивной полированной двери красного дерева, как Селеста передумала. - Погоди. Сейчас.
- Да, сеньора?
- Только что... я не хотела тебя обидеть. Просто... знаешь, такие времена.
- Я понимаю, сеньора.
- Хорошо. Послушай, если вам с Мигелем захочется когда-нибудь отпереть бар для себя, валяйте, не стесняйтесь. - Селеста пожала плечами. - Незачем спиртному пропадать зря.
- Я учту, миссис Престон.
Селеста знала, что разговор напрасный. Ни Таня, ни ее муж не пили. Впрочем, может, оно и лучше: у кого-то в этом доме должна оставаться ясная голова, хотя бы для того, чтобы держать на расстоянии стервятников в человеческом образе. Глаза Селесты и Тани встретились.
- А знаешь, тридцать четыре года ты зовешь меня или "миссис Престон", или "сеньора". Тебе ни разу не хотелось назвать меня Селестой?
Таня замялась. Покачала головой.
- Не раз, сеньора.
Селеста засмеялась; это был искренний смех женщины, которая хлебнула нелегкой жизни, когда-то гордилась грязью, остававшейся у нее под ногтями после родео, и знала, что победа и проигрыш - две стороны одной медали.
- Ну и фрукт же ты, Таня! Я знаю, что ты всегда любила меня не больше, чем пердеж пьяницы, ну да ничего. - Улыбка Селесты растаяла. - Мне по душе, что вы остаетесь здесь в эти последние месяцы. Вы не обязаны.
- Мистер Престон всегда очень хорошо к нам относился. Долг платежом красен.
- Вы свой долг вернули. - Миссис Престон прищурилась. - Скажи-ка мне одну вещь, только не ври: первая миссис Престон лучше сумела бы расхлебать эту чертову кашу?
Лицо второй женщины оставалось бесстрастным.
- Нет, - сказала она наконец. - Первая миссис Престон была женщина красивая и изящная... но вашей смелости у нее не было.
Селеста хмыкнула.
- Да, зато с головой все было в порядке. Потому-то сорок лет назад она и удрала из этой проклятой дыры!
Таня резко свернула на знакомую почву.
- Что-нибудь еще, сеньора?
- Не-а. Но очень скоро я ожидаю шерифа, так что держите ухо востро.
Таня, держась очень прямо и чопорно, покинула комнату и простучала каблуками по дубовому полу длинного коридора.
Селеста прислушалась. Как пусто и гулко в доме без мебели! Конечно, кое-что еще осталось - например, кровать, туалетный столик и обеденный стол внизу, - но немного. Она прошла в глубь комнаты, достала из затейливо украшенной серебряной шкатулки тонкую черную сигару. Хрустальная французская зажигалка ушла с аукциона, поэтому Селеста прикурила от спички из коробка с рекламой клуба "Колючая проволока". Вернулась на балкон, выдохнула едкий дым и подставила лицо безжалостному солнцу.
"Опять будет пекло". Впрочем, бывало и хуже. Ничего, однажды неразбериха с юристами, с властями штата и с налоговой инспекцией закончится, неприятности рассеются, как облако под сильным ветром, и она заживет по-своему.
- По-своему, - повторила она вслух, и морщины вокруг рта стали резче. Селеста задумалась, как далеко ушла от деревянной лачуги в Гэлвистоне. Теперь она стояла на балконе тридцатишестикомнатной асиенды в испанском стиле, на ста акрах земли - пусть даже в доме не осталось мебели, а угодья были каменистой пустыней. В гараже стоял канареечно-желтый "кадиллак", последняя из шести машин. На стенах дома, там, где раньше висели полотна Миро, Рокуэлла и Дали, зияли пустоты. Картины ушли с аукциона одними из первых, вместе со старинной французской мебелью и коллекцией Уинта, насчитывавшей почти тысячу чучел гремучих змей.
Банковский счет Селесты был заморожен крепче шариков эскимо, но этой проблемой занимался целый полк далласских юристов, и она знала, что теперь в любой день ей могут позвонить из конторы, в названии которой стоит целых семь фамилий, и скажут: "Миссис Престон? Хорошие новости, золотко! Мы отследили недостающие фонды, и налоговое управление согласилось на проплату задним числом, посредством ежемесячных взносов. Конец неприятностям! Да, мэм, старый Уинт все ж таки позаботился о вас!"
Насколько Селеста знала, старый Уинт был жук из жуков. Он лавировал среди правительственных уложений об инвестициях и положений налогового законодательства, корпоративных законов и президентов банков, как техасский смерч, а на второй день декабря старика хватил удар, и расплачиваться со всей бандой пришлось Селесте.
Она посмотрела туда, где на востоке виднелся рудник, а за ним Инферно. Шестьдесят с лишним лет назад сюда из Одессы в поисках золота явился Уинтер Тедфорд Престон с мулом по кличке Инферно. Золото от него ускользнуло, но он отыскал малиновую гору, о которой мексиканские индейцы рассказали, что она сложена из священной целебной пыли. Хотя официальное образование Уинта составляло семь классов школы, природа наделила его чутьем геолога, и он смекнул, что пахнет не священной пылью, а богатой медью рудой. Рудник Уинта начался с одной-единственной дощатой хижины, пятидесяти мексиканцев и индейцев, пары фургонов и множества лопат. В первый же день раскопок из земли достали дюжину скелетов, и тогда-то Уинт понял, что мексиканцы больше ста лет хоронили в горе своих мертвецов.
Потом в один прекрасный день мексиканец с кайлом вскрыл сверкающую жилу первоклассной руды. Она стала первой из многих. В двери Уинта застучали новые техасские компании, тянувшие через штат телефонные кабели, линии электропередач и водопровод. А сразу за рудной горой выросло сперва несколько палаток, потом - деревянные и глиняные дома, следом - каменные строения, церкви и школы. Проселочные дороги засыпали гравием, потом замостили. Селеста вспомнила, что Уинт говорил: однажды ты оглянешься и на месте бурьяна увидишь город. Городской люд, главным образом, рудничные рабочие, избрали Престона мэром; Уинт под влиянием текилы окрестил город Инферно и поклялся воздвигнуть в его центре памятник своему верному старому мулу.
