Она повернула обратно, снова проехала по улице Уши и припарковала машину возле дома, не стала возвращать ее в гараж. Захлопнув дверь подъезда, пожалела, что у нее нет ключа и нельзя запереть ее за собой. В квартире не было никого, кроме нее. Багериан возвращался с работы не раньше пяти часов вечера.
Она села на диван в гостиной. Хватит ли терпения дождаться его? При мысли, что Бойаваль мог узнать ее адрес, ею овладела паника. Нет, спокойно, он приехал сюда не из-за нее. Кто мог ему сказать, что она в Швейцарии? Разве что некто подслушал в апреле в Аннеси в холле гостиницы «Англетер» ее разговор с довольно приятным брюнетом, лет тридцати пяти, сообщившим ей, между прочим, что ищет девушку, способную приглядеть за его двумя детьми… Он оставил ей свой номер телефона и адрес на случай, если ее заинтересует это предложение. Скорее всего, никаких детей у него не было, просто задумал провести с ней вечер или ночь. Но когда она сказала, что торопится, поскольку у нее назначена встреча, он не стал ее задерживать. Вскоре за ней пришел коридорный и отвел к администратору, а тот сообщил, что, увы, работы в гостинице «Англетер» для нее не предвидится. Она вернулась в холл, но брюнета уже не застала. У нее остался клочок бумаги, на котором он написал: «Мишель Багериан, Лозанна, улица Бориваж, дом пять, телефон: 320-12-51».
В гостиной одна из балконных дверей была приоткрыта. Она вышла на балкон и облокотилась о парапет. Внизу на узкой улочке Бориваж, ведущей к гостинице с тем же названием, ни единого человека. Маргарет оставила машину прямо у подъезда. Бойаваль мог узнать ее или даже запомнить номер. Но поблизости никого, тротуар нагрет солнцем, тишина, слышно, как шелестит листва деревьев. Что за резкое несоответствие: мирная светлая улица и вдруг на ней черный силуэт Бойаваля, рябого человека в тесной одежде, тщедушного, но с огромными лапищами… Нет, она не могла себе представить его на этой улочке. Там, на перекрестке, он ей — просто померещился — так в кошмарах к тебе возвращаются мучительные детские страхи. Кажется, что ты снова в дортуаре интерната или в исправительной колонии. А когда проснешься, иллюзия рассеивается, и ты смеешься с чувством величайшего облегчения.
Но тогда в гостиной ей было не до смеха. Бойаваль постоянно преследовал ее, и она никак не могла от него избавиться. Рябой, с громадными ладонями, он повсюду шел за ней по пятам, дежурил возле каждого дома, куда она входила. Сбежать не удавалось даже с черного хода… И в будущем нет спасения. В конце концов он ее убьет. В Аннеси завсегдатаи кафе на Вокзальной улице говорили, что в восемнадцать лет он все время носил при себе револьвер в серой замшевой кобуре. Старинные приятели считали, что без злого умысла, для форсу, как повязывал шелковый платок на шею и надевал короткую кожаную куртку летчика. Или же она раздавит его, как таракана, уповая на смягчающие обстоятельства. Нет, это глупо, не нужно себя взвинчивать. Ей вдруг страстно захотелось поговорить с Багерианом. Только вот она не знала номера его рабочего телефона. А что, если немедленно поехать к нему, подняться в центр города, на улицу Гран-Шен? Но где он обедает, не известно. И она боялась, что снова встретит в центре Бойаваля. Лучше дождаться Багериана здесь.
Она решила все ему рассказать. Выбора не было, следовало предупредить его. Ведь тот мог напасть. Она ходила взад и вперед по гостиной, думала, с чего начать, и не находила слов. Поверит ли он, что между ними ничего не было? Она всегда выказывала Бойавалю безразличие и презрение. А он, вопреки всему, упрямо и настойчиво делал вид, будто вправе распоряжаться ею. Однажды вечером в Аннеси он шел за ней по улице Рояль, тогда она остановилась, обернулась и холодно спросила, к чему такая настойчивость. Чуть заметная глуповатая улыбка, похожая на нервный тик, тронула его губы. Но жесткий взгляд не потеплел. В нем читалась злоба.
Она снова посмотрела вниз с балкона. На улице ни души. Скорей бы вернулся Багериан! Ей предстоял еще час ожидания. Она горячо надеялась, что он придет один, не приведет с собой ту, что она про себя именовала «секретаршей», или другую — ее она окрестила «норвежкой». По всей видимости, «норвежка» чаще других бывала у него по ночам. Вправду ли она приехала из Норвегии? Вполне возможно, судя по легкому скандинавскому акценту. Голубоглазая блондинка, гораздо приветливей «секретарши». Та, черноволосая, стриженая, держалась с Маргарет высокомерно и не удостаивала ее беседой. Да, как только Багериан вернется, все пойдет на лад. Сейчас она пребывала в таком же смятении, как при первой их встрече в Аннеси, в холле гостиницы «Англетер». А когда ей сказали, что не возьмут на работу в гостиницу, она совсем отчаялась. Выскочила на улицу Рояль, даже не подумала переждать дождь. Впереди никаких перспектив, кроме неизбежного Бойаваля, что пойдет за ней и предложит выпить по стаканчику в «Таверне», со злобой глядя ей в глаза. Она, как всегда, откажется, но он все равно не отстанет, потащится следом по авеню Альбиньи вдоль ограды конного завода. Потом будет ждать у дверей ее дома, что она снова выйдет. И только через час ему надоест. Она увидит из окна, как фигура в кургузой кожаной куртке удаляется под дождем. Но в тот вечер Бойаваль так и не появился. Спрятавшись под аркадой, она вынула из кармана плаща бумажку с адресом недавнего знакомца, брюнета. Ей захотелось позвонить ему немедленно, однако она сообразила, что следует подождать хотя бы до завтра, иначе он не успеет добраться до Лозанны и дома его не будет. Хотя зачем ждать? Она могла бы вернуться в гостиницу «Англетер». Может быть, он еще не уехал. Тогда она не сомневалась, что этот человек — ее последняя надежда. И теперь в гостиной жаждала увидеть его с не меньшим нетерпением. То и дело выбегала на балкон и всматривалась в даль: не идет ли Багериан по улице Уши? В Аннеси она два дня подряд без конца набирала номер: 320-12-51. Никто не брал трубку. Она запомнила навсегда, с каким облегчением услышала наконец его голос; он предложил ей приехать завтра же. Яркое солнце, один из первых весенних дней. Автобус стоял возле крошечного здания автовокзала, она сидела внутри как на иголках, со страхом ждала, что вдруг придет Бойаваль и заметит ее за стеклом. С него станется войти, схватить ее и потащить к выходу, а шофер, уже взявшийся за руль, и не подумает защитить ее. И немногочисленные пассажиры не пошевелятся, только будут смущенно прятать глаза. В голове у нее сложилась формула: «В случае опасности тотальное неоказание помощи никому».
Автобус поехал, она была спасена. За окном медленно проплывали освещенные солнцем дома улицы Броньи, лицей Бертолле, казарма; лишь одно опасение слегка омрачало ее счастье: удостоверение личности, лежавшее в кармане плаща, просрочено на год. Впрочем, не важно, задержат ее на границе или нет. Она решила добраться до Швейцарии во что бы то ни стало.
Этот вечер тоже был теплым. На стенах гостиной плясали яркие солнечные блики. С какой охотой она бы вышла на улицу, погуляла по берегу озера и в парке, пока Багериан не вернулся. В погожий весенний вечер нужно радоваться жизни. Довериться свойственной всем людям беспечности, что выручала ее не раз. Ее забавляли таблички в парке. Странное, не совсем ей понятное правило на постаменте скульптуры, изображавшей нескольких обезьян: «Смотри вполглаза. Слушай вполуха. Молчи. Никогда не опаздывай». На всякий случай она его записала. Вдруг пригодится. И возле каждой лужайки запрет: «Газон недавно засеян. Не ходить». Она часто водила детей в этот парк. Но ни малейшего желания выйти из дома не осталось при мысли, что Бойаваль бродит взад и вперед по улице Уши, высматривает ее. И если раньше она чувствовала себя здесь в безопасности, то теперь внезапно поняла, что парк, берег озера, улицы, залитые солнцем, осквернены присутствием этого человека. С некоторыми мы не стали бы общаться по собственному желанию, ни о чем бы их не просили, могли бы даже не подозревать об их существовании, однако они, по неизвестной причине, упорно не хотят, чтобы нам было хорошо.
