Книга Богиня Парка, страница 51. Автор книги Людмила Петрушевская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Богиня Парка»

Cтраница 51

— Что ты мне кланяешься, как барину? Ты будь самостоятельной! Ишь, раба любви!

Ничего человек не понимал.


Иногда он наматывал на руку ее косичку, которую она обычно заплетала на ночь, и смотрел в лицо. Леля закрывала глаза.

— Чего не смотришь на меня, любишь?

Она молчала.

— Каждая самка есть хищная тварь, которая пожирает самца, когда появляются дети. Ты меня съедаешь, поняла?

К зиме стало тяжелее, надо было колоть дрова, а Никита этого не хотел делать ни при каком раскладе. Не хотел и все.

Леля жила так, как жила бы одна, то есть колола дрова, топила печку два раза в день, таскала воду из колодца, стирала, убирала, готовила.

С получки купила как обычно у соседей недорогой свинины (недорогой потому что лечила хозяина, делала ему уколы) — и закатала на зиму пять трехлитровых банок тушенки и десять литровых. Есть хотелось всегда. Худая была Леля, живот не появлялся.

Кстати, эту тушенку Никита сожрал за месяц. Ел, не мог остановиться, крякал: «О, пальчики оближешь, сделай еще такую мне».

Чавкая, сопел, радовался, раздобрел, перестал охотиться на Лелю, все происходило тихо, в кровати. Успокоился вроде бы.

Но денег не давал.

А Леля и не просила. Картошка есть, моркошка, бочка капусты, бочка помидор, замариновала чеснок, огурцы, яблоки есть, хлеб она брала у раздатчицы в больнице, что не доели больные, якобы для поросенка. Мяса вот не было.

Вдруг он одним прекрасным вечером сказал:

— Так, ну что, дело сделано, воду пролили, назад не соберешь. Все, надо жить, собирай свои манатки, поедем в Москву.

— Куда?

— У меня же это… бабушкина квартира. Поехали.

Приехали.

Запах страшный стоял в этой берлоге. Все текло — кран на кухне, в ванной, текло в унитазе в туалете, потолок был просто черный.

Вещей, правда, почти не было.

— Я все вынес — похвастался ратным подвигом Никита. — Тут такое творилось! И кровать особенно выбросил.

То что осталось, было какое-то покореженное, битое.

глава четвёртая. Ремонт

Леля все быстро между двумя дежурствами отскребла, вымыла, попросила у маляров, которые ремонтировали второй этаж больницы, ведро побелки, две банки масляных белил, шпаклевки, и позвонила на работу Никите, чтобы он пришел взять ведра и тяжелый пакет. Никита не согласился. Заворчал. Перестал разговаривать с Лелей и опять проделал свою акцию на полу.

Что же, позвонила из больницы Даниле. Он был рад услышать Лелин голос. Приехал, увидел беременную Лелю, задумался и невпопад все кивал головой. Погрузил пакеты в машину и привез, вошел в квартиру, сдвинул мебель в угол, после чего Леля строго сказала: «Спасибо, вы свободны». Он опустился на одно колено и поцеловал ей край халатика.

— Спасибо — сказал он. На глазах его стояли слезы.

Кстати, все это время он ей названивал в больницу и вел осторожные разговоры, но она ему ничего не говорила. Все что надо он мог узнать от Надежды.

Данила очень уважал и боялся свою старую жену, это было известно.

Леля начала делать ремонт, как делала его у себя в избушке. Содрала обои, вымыла потолки и стены, рамы и двери. Пока сохли потолки, покрасила изнутри рамы, подоконники, все двери. Работала она быстро, торопилась. Один раз стул под ней пошатнулся, но все обошлось. Вечером пришел пьяный Никита и застал самую грязь — воняло краской, полы были застланы старыми газетами, вещи сдвинуты в угол.

— Ну бардак! Ты что тут устроила? — завопил он, вошел и пнул стул. — Что тут в моей квартире срач развела такой, нет, я уйду.

Ушел.

Долго клеила газеты на стену. Газет принесла с помойки очень много.

Затем надо было где-то достать обои. С пузырьком больничного спирта спустилась опять к малярам. Но обоями в их больнице не пользовались.

Позвонила Даниле, попросила денег в долг, он тут же приехал и ждал ее на углу у булочной.

— Зачем тебе деньги?

— А, хочу обои купить.

Ездили на рынок, выбрали обои, еще он приобрел ей краску для кухни.

Она распоряжалась Данилой, как будто он был ее законным мужем.

Собственно, он и являлся ее первым мужчиной.

Раньше он работал в этом отделении, потом ушел в другую больницу, а когда вохникла необходимость в операции, он лег именно сюда к прежним сестрам и коллегам.

Не хотел лежать в своем нынешнем отделении наравне с собственными больными. Был весьма щепетилен.

Его любили в его прежнем коллективе, а уж про Лелю и говорить нечего. Она просто молилась на Данилу. Он был для нее всем — другом, советчиком и многолетним любовником.

Она надеялась, что у нее под сердцем лежит, двигает ножками и питается его ребенок.

Что делать, Данила помог ей донести обои, краску до квартиры Никиты. Посидели, попили чайку. Леля не плакала.

Никита явился вечером мрачный.

— Что это? — заорал он — Откуда?

Квартира была почти уже убрана, горой лежали обои.

— Мне маляры за спирт дали, но я сама не поклею.

— Ну не поклеишь — и хрен с тобой — сказал Никита и пошел на кухню. Там стояла кастрюля с картошкой в мундире.

— Это что? — увидев кастрюлю, завопил он — это как называется?

И он швырнул кастрюлю на пол, картошка раскатилась.

Леля быстро, пока дело не дошло до рукоприкладства, собрала картошку с пола и пробралась на кухню, почистила и поджарила полную сковороду с луком и парочкой морковок.

Данила же вынул из холодильника шпроты и сожрал их стоя, вылавливая пальцами из масла, масло подобрал хлебом.

— Мужа! — сказал он подобрев — мужа надо встречать горячим ужином и рюмкой!

Съел все огурцы из банки. Потом умял полсковороды картошки. Потом сказал: «Мать с сестрой хотят придти, но не в этот срач, нет, поклеишь обои, тогда позовем».

Это слово «срач» было, видимо, у них семейное.

Наутро он ушел, а Леля позвала Надежду и еще одну раздатчицу с больничной кухни — молдаванку Раю.

Они пришли в шесть и к одиннадцати вечера дружно обклеили две комнаты и коридор. Потом Леля покормила их картошкой с соленым шпиком, Надежда сбегала за бутылкой.

В полдвенадцатого явился Никита.

— А это еще кто?

— Не узнаешь? Надежда Ивановна, старшая сестра, ты же ее помнишь, а это Раечка — раздатчица в кухне.

Рая, беззубая тетка под пятьдесят, протянула обе руки. — «Кого я вижу, больной, садись с нами».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация