Ходжес повернулся с покрасневшим лицом.
– Тебе не следует больше принимать эти проклятые таблетки, Уэйн!
– Принеси их. Или я найду еще кого-нибудь, кто принесет.
О, это будет просто превосходно! – подумал Ходжес. Если кто-нибудь за пределами организации узнает, что Маленький Уэйн Фальконер превратился в наркомана и к тому же имеет странные галлюцинации, пресса растерзает «Крестовый поход» на клочки! – Тебе нужна помощь. Но не та, которую ты получаешь от таблеток.
Глаза Уэйна вспыхнули.
– Я сказал, принеси их мне, Джордж! Я хочу спать, не слыша, как эта колдунья и ее сын зовут меня!
Ходжес знал, что должен сказать «нет». Он знал, что должен рассказать о галлюцинациях Генри. Уэйн расползается по швам. Под угрозой само существование Похода. Однако его рот открылся, и он произнес хриплым голосом:
– Проклятье, в последний раз! Ты слышишь меня? Если ты попросишь меня еще раз, я уйду! Клянусь!
Уэйн улыбнулся.
– Прекрасно. Теперь мне нужно, чтобы было сделано еще вот что: я хочу, чтобы к моему приезду из Нэшвилла вокруг моего дома была сделана электрическая изгородь. И замените сторожа. Возьмите помоложе. Я не чувствую больше себя в безопасности дома.
Ходжес мрачно кивнул, и Уэйн потрепал его по спине.
– Я рад, что могу положиться на тебя. Отец всегда так про тебя говорит.
С этими словами Уэйн направился к стоящим поодаль Брэггу и О'Брайену уверенной походкой.
Джордж Ходжес был в отчаянии. Мальчик убивает себя этими таблетками! Он обещал Джи-Джи, что сделает все, что в его силах, чтобы помочь Уэйну в делах, но теперь он думал, что все они находятся в опасности быть сожранным огромной машиной, которая не имела ничего общего с личным поклонением. Христианские рок-группы, интерпретации молитв и клоуны от Иисуса на проповедях – это уж слишком!
– Джордж! – позвал его Брэгг. – О чем ты размечтался? Я должен отойти от этого, сказал он себе. Да. Сразу же, как только смогу. Однако он включил на лице улыбку и сказал:
– Ни о чем. Ребята, не желаете ли сходить на ленч? Я знаю место, где готовят прекрасное копченое мясо.
10. Крипсин
44
Свет в кинозале погас. Мистер Найлз поднял трубку телефона, вделанного в подлокотник.
– Мистер Крипсин готов.
В экран ударил узкий луч света. Роскошью пустынного пляжа была прекрасная брюнетка в черном обтягивающем бикини. Когда она укладывала свои длинные, роскошные волосы, по ее переду лениво скользнули чьи-то ладони. Она посмотрела в камеру и улыбнулась, растирая по животу масло для загара. Затем она сняла верхнюю часть бикини и отбросила ее в сторону.
Симпатичная молодая женщина, подумал мистер Найлз, грубовато выглядящая, но явно привлекательная. Камера работала бесшумно, но дышала, казалось, сама комната; слышались отдаленные шумы работающего оборудования и шипение искусственно нагнетаемого воздуха. Найлз был худым мужчиной неопределенного возраста; несмотря на то, что в его волосах была седина, его лицо оставалось гладким, как у подростка. Его глубоко посаженные глаза были такого оттенка серого, что казались почти белыми. Он был одет в легкий темносиний костюм, удобный в условиях климата Пальм-Спрингс. Комната вокруг него тихо пульсировала; воздух очищался вновь и вновь, проходя через лабиринт каналов, спрятанных в толстых стенах без окон. В воздухе стоял приятный аромат сосновой хвои.
На экране женщина нервно улыбнулась и сняла низ бикини. В нижней части живота у нее находилось маленькое темное родимое пятно. Плотный мужчина, на котором были одеты только брюки цвета хаки, появился в кадре, повернулся спиной к камере и безо всяких церемоний снял их.
– В это время суток изображение получается особенно чистым, правильно?
Большая расплывчатая фигура, сидящая в специальном кресле двойной ширины через два стула от Найлза, слегка пошевелилась. Толстые пружины застонали. Лысая голова в форме футбольного мяча склонилась набок, и маленькие глазки блеснули в толстых складках плоти.
– Да, да, очень хорошо. В этом фильме вы увидите все детали. Его дыхание походило на хриплый рев, и он хватал воздух в паузе между словами.
– Мне не понравились два последних фильма. Слишком зернистые.
– Да, сэр. – Найлз со слабым интересом наблюдал сексуальную акробатику на экране.
– Попкорн? – спросил тучный мужчина, протягивая коробку Найлзу.
– Нет, спасибо.
Он хрюкнул и погрузил одну руку в масляный попкорн, а затем наполнил им рот. Еще один человек, тощий, с татуированным черепом на плече, присоединился к происходящему на экране.
Найлз никогда не знал, какие фильмы им предстоит посмотреть. Порой это были просто пародии на «Роадраннера» или «Тома и Джерри», иногда старые и редкие немые фильмы. По большей части, однако, они были похожи на этот, присланный из Мексики сеньором Альвардо. Они не особо беспокоили Найлза, но он считал их просмотр пустой тратой времени.
Девушка закрыв глаза лежала на животе в песке. По все видимости она была обессилена. Снова на экране появился первый мужчина. Он нес в руках молоток.
Гора мяса и костей подалась вперед. Он сыпанул себе в рот попкорн, а затем бросил пустую коробку на пол. Он был одет в небесноголубой кафтан размером с шатер.
– Она не подозревает, да? – тихо спросил Август Крипсин. – Она собиралась пойти получить свои деньги и купить себе новое платье, да?
– Да, сэр.
Молоток поднялся и упал. Руки Крипсина сжались у него на коленях. Второй мужчина, теперь уже одетый в черную маску, появился на экране. Он нажал кнопку на электрической пиле, и его руки завибрировали.
Крипсин шумно дышал; его глаза перебегали с одной фигуры на другую, как будто в фильме наступила кульминация. Когда экран погас, Найлз услышал легкий вздох наслаждения. Киномеханик был достаточно умен, чтобы не включать сразу свет. Некоторое время спустя Крипсин произнес детским плаксивым голосом:
– Мне нужен свет, мистер Найлз.
Тот передал распоряжение по телефону. Когда свет медленно загорелся, Крипсин откинулся в своем кресле с кислородной маской на лице и закрытыми глазами.
Некоторое время Найлз молча смотрел на него. Он работал на Августина Крипсина почти шесть лет, сначала в качестве связника между Крипсином и организованной преступностью в Мексике, теперь как компаньон и правая рука здесь, в Пальм-Спрингс. Тем не менее, он очень мало знал об этом человеке. Крипсин был королем построенной тяжелым трудом империи. Он приехал в эту страну из Греции до Второй Мировой войны. Восхищался он только двумя вещами: смертью и болезнью. Он говорил о каждой из них с болезненным интересом и смотрел гнусные фильмы так, будто видел в расчленении трупа торжество вселенной. Крипсин построил свою крепость в Пальм-Спрингс с безупречной чистотой в мозгах и редко покидал ее. Телефон в ручке кресла Найлза тихо зажужжал. Он поднял трубку. – Да?
