— Найду. А если ты такой востроглазый, как утверждаешь, то лучше смотри вперед. Нам нужен остов затонувшего корабля — он должен быть на той отмели. Смотри вперед, я сказал!
— Есть, капитан. — Стебинс отдал честь и, прикрыв глаза длинной серой кистью, принялся смотреть вперед. Кармоди был вынужден признать, что он представлял из себя живописное зрелище, не хватало только попугая на плече.
В конечном счете Стебинс и увидел первым затонувшее судно. Кармоди наверняка проскочил бы мимо. Ржавый каркас, почти полностью занесенный песком, едва был виден. К северу от остова между дюн виднелась узкая протока, настолько мелкая, как бывает, когда вода перетекает через поребрик после мытья машины. Кармоди ринулся в нее на полной скорости, в последний момент подняв винт из воды. Они перескочили через отмель, как выдра через нанос ила. Зайдя в потайной заливчик, Кармоди выключил двигатель: увидеть их не могли, но следовало предусмотреть и возможность сонара. Как только наступила тишина, Стебинс снова заговорил:
— Перед тем как стать моряком, я служил в торговом флоте — в те времена это была не ахти какая работа. Меня туда устроил один парень, водивший по Миссисипи мусорную баржу. Я тогда был совсем желторотым юнцом, и он звал меня Джимми-деревенщина. А сам он служил в военно-морском флоте еще до войны с Гитлером. Он был ходячей библиотекой, чего только не рассказывал обо всех портах мира — о Роттердаме, Ливерпуле, Сиднее… ну и конечно же, о Сан-Франциско. В Сан-Франциско ему сделали татуировку на члене — спираль в виде красной ленты. Признаться, в спокойном виде он не производил очень большого впечатления, зато когда вытягивался в полную длину — это было что-то!
Стебинс помолчал, давая Кармоди возможность представить себе это зрелище. Вода тихо плескалась за кормой, и «Зодиак» слабо покачивался.
— Надо сказать, его рассказы произвели на меня очень сильное впечатление. И к концу плавания я твердо решил, что мне суждена жизнь моряка. Он дал мне несколько рекомендательных писем к своим бывшим влиятельным знакомым, и я отправился в путь. И через пять лет Деревенщина Джеймс, голодранец из Теннесси закончил нью-йоркский морской колледж и получил диплом, дающий право работать на любом американском торговом судне в любом порту мира. Беда заключалась только в том, что к этому времени рабочих мест на таких судах не осталось. Старый флот янки был полностью вытеснен голландско-азиатскими пароходными линиями. Кстати, а что это за развалина была там на отмели? Результат одного из твоих предыдущих плаваний сюда?
— Я не знаю, что это за судно, — ответил Кармоди. — Когда я впервые здесь появился лет двадцать тому назад, этот каркас уже торчал. Судя по железным шпангоутам, что-то очень большое и древнее. Думаю, это одна из жертв цунами 64-го года — только приливная волна могла загнать такую громадину в такую мелкую протоку.
Стебинс кивнул и продолжил свой рассказ.
— Я решил, что работа на яхте — это баловство и провел несколько месяцев, объезжая восточное побережье в поисках подходящего судна, в основном работая на автопогрузчике на буксирах. Мне это не понравилось еще больше, чем сгребать мусор бульдозером — это было не только скучно, но еще и опасно. Огромные неуклюжие контейнеры все время норовили сорваться с прицепов. За полгода я поседел как лунь. А потом как-то в Чарльстоне я увидел объявление, что каким-то богатым испанским музейщикам требуется капитан для плавания вокруг мыса Горн на каком-то историческом корабле — потом это стало называться «волшебная яхта» — так вот им требовался молодой капитан, желательно из Новой Англии с аристократическими корнями. Тогда-то мне и пришло в голову, что если я хочу стать моряком, то мне надо произвести некоторые изменения в собственном образе. Я истратил последние деньги на шапочку яхтсмена и блейзер и был принят на работу исключительно благодаря внешности. На нагрудном кармане блейзера значилось «Капитан Г. Стебинс», но, думаю, решающим доводом в мою пользу стали преждевременно поседевшие волосы. Я выглядел как американский яхтсмен, хотя и двух ярдов не проплыл ни на одной яхте.
— Я бы маленько струхнул, — заметил Кармоди.
— Маленько да. Я распорядился, чтобы первый помощник вывел нас в море на дизеле и сказал, что мне нужно отдохнуть перед испытаниями грядущего дня. Всю ночь я пил чай и пытался вызубрить старый учебник Бладсоу «Основы мореплавания». На следующее утро, когда я встал за штурвал, строчки перед глазами у меня уже сливались. К счастью, вся команда состояла из португальцев. Они едва понимали по-английски, поэтому им было совершенно все равно, какие команды я отдаю — они продолжали делать то, чем успешно занимались в течение последних трех месяцев на протяжении трех тысяч миль. Конечно, они понимали, что я самозванец, но они и словом не обмолвились об этом. И испанские миллионеры чувствовали себя абсолютно счастливыми. К тому времени, когда мы пересекли тропик, матросы работали уже в чем мать родила и панибратство царило вовсю. А когда мы обогнули Горн, я уже полностью освоил искусство мореплавания. И с тех пор я только сменял один капитанский мостик на другой. Кстати… — Стебинс снова прикрыл глаза рукой и принялся всматриваться в поросшие кустарником берега, — ты говорил, что где-то здесь у тебя есть домик?
И Кармоди, как по сигналу, снова завел движок.
— Он на другой стороне этой банки, — ответил он. — В основном заливе. Так, хижина, ничего особенного. — И Кармоди широко усмехнулся, заметив реакцию Стебинса. Впервые с тех пор, как он попросил плотников сделать галерею на втором этаже, он испытал от этого удовлетворение. — Мало похоже на плавучий замок, но места там достаточно даже для такого одра, как ты. —¦ Но когда они подошли к берегу и перебрались через узкий, не защищенный от ветра эскер, отделявший протоку от основного залива, и Кармоди гордо указал в сторону своего владения, выяснилось, что дом исчез! Вместе с каменной трубой, галереей и всем остальным. Его просто не было. На его месте высился длинный вигвам, таких огромных размеров, каких Кармоди не видел никогда в жизни, фасад был выполнен в виде огромной лягушки, глаза которой находились на высоте второго этажа, а ее согнутые конечности охватывали гараж и коптильню. Раскрытая длинная овальная пасть служила единственным окном вигвама, а узкая щель между задних лап — дверью.
— Черт побери, — бесцветным голосом произнес Кармоди. Стебинс покатывался со смеху, и теперь его физиономия излучала злорадство, лицо же Кармоди обмякло и посерело, словно они поменялись обличьями.
— Это просто декорация, капитан, чтобы на общем плане не было видно современного здания. Кстати, это нарисовала ваша жена. Они все уберут, как только закончат натурные съемки на заливе.
— Да чего уж там? Пусть оставляют, — Кармоди решил отнестись ко всему философски. — Даже красивее, чем было. Пошли посмотрим, что у этой лягушки в пузе.
Сквозь прорезь между лап лягушки им навстречу выкатился взлохмаченный огненно-рыжий клубок. Это был одноглазый и одноухий бесхвостый кот, невероятно толстый и крайне раздражительный. Он не стал тратить время на приветствия и, остановившись прямо перед Кармоди, разразился обвинительной речью.
