Генри вернулся с «вездеходами» – шипованными сапогами, страшно холодными и заскорузлыми на вид, – вероятно, недавнее прибежище мигрирующих скорпионов и крыс, – и, чтобы я не сбежал, все трое набросились на меня и втиснули мои ноги в эти кожаные чудовища. Затем надели на меня куртку Джо Бена, Хэнк вручил мне каскетку с десятком разноцветных заплат, которая походила на шляпки, сделанные по дизайну Джексона Поллока; Джэн вложила мне в руки мешочек с ленчем, Джо Бен дал нож с шестью лезвиями, и все отступили на пару шагов, чтобы полюбоваться на результаты. Генри в сомнении закатил глаза, сообщил, что, на его взгляд, на эти кости все же надо нагулять побольше мяса, и предложил мне щепотку из своей табакерки в качестве знака, что я прошел экзаменовку. Джо Бен сказал, что я выгляжу отлично, и Хэнк поддержал его.
Я был выведен на все еще абсолютно темную улицу, если не считать бледно-голубой полоски над горами; и вынужден был последовать за смутными силуэтами Хэнка и Джо Бена, ощупью спускаясь по невидимым мосткам к причалу, – старик ковылял сзади, разрезая мрак прыгающим мутным лучом огромного фонаря. По дороге он что-то бормотал себе под нос, столь же бессмысленное, как и свет его фонаря.
– Этот Ивенрайт, я ему не доверяю; так и жди от него подвоха. Когда мы заключили этот контракт, честное слово, я подумал… Осторожно, ребята. Зачем покупать новое снаряжение? Я в свое время сказал Стоуксу: зачем нужен новый осел, если этот еще ходит?.. Послушай, Леланд, я тебе рассказывал про свои зубы? – Он поднял фонарь к лицу, и я увидел, что он извлекает изо рта зубы. – Ну, что скажешь? – Он выпятил губы. – Моих только три – смотри-смотри, – а два подлеца даже напротив друг друга. Что скажешь? – Он торжествующе рассмеялся и вставил челюсть обратно. – Страшно повезло! Джо Бен так и сказал мне: такое везение – это признак чего-то там… Эй, Джо, не забудь смазать лебедку, слышишь? Если с ней как следует обращаться, она еще прослужит пару сезонов… А как она выглядит – кого это волнует… – Кряхтение и ворчание. – Охо-хо! – Временами он останавливается, проклиная палеолитическую боль в плече. – Да, и пусть Боб будет поосторожнее с весами, они скользкие, как жир, – стоит чихнуть, и они уже норовят обмануть. К тому же вам придут помогать ребята Орланда, да? И никакого кофе и трепотни каждые двадцать минут. Мы еще не «Ваконда Пасифик». Чтобы все крутились. У нас до Дня Благодарения один месяц – понимаете вы? – всего один месяц…
Он изрекал разрозненные наставления, вероятно уповая, что они каким-то чудом смогут компенсировать его монументальное отсутствие.
– Черт бы вас всех подрал, вы слышали про лебедку? Что я сказал?!
Последнюю часть речи заглушал заводимый Хэнком мотор; и только после того как он завелся и принялся монотонно урчать, трос был аккуратно убран под кормовое сиденье, а бак проверен, Хэнк обратил внимание на старика. «Знаешь… – Хэнк броском снял причальный канат с бухты, устроился у мотора и протянул руку за фонарем, который Генри отдал с такой же неохотой, как, вероятно, Наполеон свою шпагу на острове Святой Елены. – Знаешь… – он поворачивает фонарь к Генри, и тот, попав в луч света, запинается, словно этот свет выжег все его костлявое нутро, – …ты сегодня с утра такой шумный».
Генри оторопело моргает. Его рука начинает невольно подниматься, чтобы заслонить глаза от света, но на полпути он решает, что этот жалкий жест не подобает ему, и он опускает руку, предпочтя негодующе отвернуться и от света, и от язвительных слов своего непочтительного сына. «Кышшш!» Нам же он предоставляет любоваться своим величественным профилем на фоне занимающегося утра. Величественный и непоколебимый, он стоит, устремив в даль стальные глаза, потом медленно достает из кармана табакерку, открывает ее одной рукой и заправляет катышек под нижнюю губу… – Ты только посмотри на него, – шепчет Хэнк.
Седые волосы обрамляют его голову, как грозовая туча, резкие линии скул, высокий лоб, крючковатый нос, нависающий надо ртом, напоминающим подкову…
– Да-а-а… – выдыхает Джо.
С аристократической строгостью и величественной надменностью он так и стоит к нам в профиль в луче фонаря, пока Хэнк не поддает Джо Бену в ребра и снова не начинает шептать: Черт, как он красив!
– Ну, – соглашается Джо Бен, – второго такого не сыскать.
– Как ты думаешь, не страшно оставлять с ним наедине мою беззащитную крошку?
– Трудно сказать, – отвечает Джо Бен.
– В таком возрасте – и такая грива.
– Да. Как пророк, ни дать ни взять.
Все это звучит как довольно-таки заезженная пластинка; и я представляю себе, что такие сцены повторяются у них каждое утро. Старик изо всех сил старается не обращать на них внимания. И все же я вижу, как довольная улыбка начинает смягчать его суровые черты.
– Он и есть, ты только посмотри. – Голос Хэнка полон насмешливого благоговения и восхищения. – Ты только взгляни, как у него расчесаны и напомажены брови. Будто он их специально смазывал…
– Щенки! – рычит Генри. – Сукины дети! Для вас нет ничего святого! – Он бросается к сараю за веслом, но Хэнк вовремя отчаливает, оставляя на берегу мечущуюся фигуру, столь разъяренную и в то же время столь безусловно довольную этими насмешками, что я вместе с Хэнком и Джо Беном не могу удержаться от хохота. Смеясь, они плывут по реке. После комедии, разыгранной на причале, напряжение, не отпускавшее Ли во время утренней лекции, наконец спадает, и Хэнк чувствует, что его тревога из-за Вив ослабевает по мере того, как удаляются огни дома. (На причале мы, как всегда, пощипали старика, и я заметил, как рассмеялся Ли, – значит, немного успокоился. Я думаю, самое время сделать шаг и попробовать поговорить с ним. Черт побери, самое время наладить отношения.) И чем больше светлеет небо, тем чаще братья бросают друг на друга взгляды и снова отводят глаза, выжидая…
Поначалу я боялся, что Хэнк и мой кузен-гном начнут меня втягивать в какие-нибудь разговоры, но, похоже, как и за завтраком, оба не имели никакого намерения беседовать. Было холодно. Мотор ритмично толкал лодку вперед, и все были погружены в свои мысли. Иссиня-ледяной рассвет только-только начинал высвечивать силуэты гор. Я запихал подбородок поглубже в овечий воротник куртки Джо Бена и отвернулся в сторону, чтобы колючий туман не разъедал глаза. Нос лодки, бух-бух-бухтя, разрезал поверхность воды; мотор пел на высокой, резкой ноте, к которой примешивалось утробное бульканье воды под днищем. Хэнк вел лодку вверх по течению, чутко и послушно следуя указаниям Джо Бена, который сидел на носу и предупреждал о плывших навстречу случайных бревнах. «Бревно. Налево. О'кей». Убаюканный движением, качкой… певучим шипением воды, скользящей под алюминиевым днищем неподвижной лодки, я согрелся, и меня начало клонить в сон.
(Всю дорогу вверх по реке я сидел как на ножах – ни малейшего представления, как с ним говорить и о чем. По-моему, единственное, что я сказал за все это время, – «какое прекрасное утро»…)
Этот рассвет напоминал мне какое-то мерзкое вещество, постепенно заполнявшее все пространство, за исключением гор и деревьев, которые продолжали зиять черными дырами. Грязный глянец покрыл воду. Бензиновая пленка – стоит чиркнуть спичкой и шарахнет так, что до самого горизонта понесется огненная река.
