Градер затушил окурок. Матильда увидела его тонкую, лишенную мускулов руку, чуть затененную рыжим пушком, узнала ее. Он ответил ей совершенно спокойным тоном:
— Ничего удивительного: Клерак сказал мне, что любое волнение…
— Нет! — вскрикнула Матильда. — Нет!
— Что «нет»?
Она замолчала, прислонилась лбом к оконному стеклу, по которому струились капли дождя. Мир заливало водой. Дождь заточит их в доме, возможно, не на одну неделю, отрезав от остальных людей. Они будут жить, как в ковчеге во время потопа. Градер неожиданно оборвал ее размышления:
— Матильда, ты любишь своего мужа?
— Разумеется! Почему ты спрашиваешь?
Он улыбнулся и закурил.
— Как бы тебе объяснить? — продолжила она. — У нас здесь не принято задаваться подобными вопросами. По сути, Симфорьен остался для меня тем же, кем был до моего замужества. Помнишь, после смерти отца он управлял моими владениями? Ну, так оно и продолжалось. Мы никогда не испытывали друг к другу пылких чувств. Я благодарна ему за то, что он удачно вел наш корабль.
— Все понятно, дорогая. Но в определенный период он был все-таки не просто управляющим. Не аист же принес Катрин…
— О! — воскликнула она смеясь. — Это было так давно и так недолго! Два-три месяца от силы… Он сразу понял, что тут ему ничего не добиться и настаивать не стоит. Клянусь тебе, я совсем не помню, какими были наши супружеские отношения, даже представить себе не могу.
— Ты, Матильда, в душе осталась юной девушкой.
Она почувствовала, как у нее вспыхнули щеки и, пожав плечами, отошла к окну.
— Да, юной девушкой, Матильда… Ты смирилась с тем, что для тебя все кончилось, не начавшись… Но иногда жизнь оказывается к нам менее жестока, чем мы сами… Да, она порой не довольствуется участью, на которую мы так легко обрекли себя, и дарует нам то, что мы считали невозможным, недосягаемым…
— О чем ты? — прошептала она.
Но он продолжал так, будто нисколько не сомневался, что она его прекрасно понимает:
— Я не забыл маленькую Матильду… Чистую, невинную… Скажи, ты помнишь «голубятник»?
— Нет! Замолчи! — отрезала она.
Габриэль, казалось, погрузился в грезу, всклокоченные седые волосы осеняли его лоб. Прошло какое-то время; внезапно он спросил:
— Ты видела сегодня Андреса?
— Нет еще. Мне нечего ему сказать.
— Между прочим, его пташка упорхнула. Да, уехала. Надо удержать его здесь, да так, чтобы он не взбрыкнул. Надеюсь, она ему напишет — тогда он станет покладистей. Иди, дорогая, навести своего Андреса. Меня ждут менее приятные встречи: придется выпить перно с Клераком… Вообрази, мы с доктором души друг в дружке не чаем. Я подарил ему бутылку пастиса, настоящего, из тех, что в барах Ла-Сьота и Кассиса прячут под прилавком. Теперь, боюсь, он ночью будет вставать и прихлебывать…
Матильда рванулась из комнаты и сама устыдилась своей поспешности. «Что это со мной?» — думала она. Разве не естественно ей зайти к Андресу? Почему вдруг нет? К тому же за ним надо следить. Она знала: он не переносит страданий. Ее охватило лихорадочное волнение, смесь страха и надежды. К Андресу она вошла, как всегда не постучав. Он стоял перед зеркалом без рубашки и брился.
— Здесь не проходной двор! Мне что, дверь на замке держать?
Матильда в растерянности замерла на пороге.
— Андрес, дорогой… Впрочем, ты прав, я все еще обращаюсь с тобой, как с ребенком.
Эти слова успокоили его как нельзя лучше. Он подошел к ней и поцеловал ее.
— Тамати, дорогая…
Он поцеловал ее еще раз, но она, не отвечая на поцелуй, вышла из комнаты. Андрес шагнул вслед за ней в коридор:
— Почтальон еще не приходил?
— Нет, дорогой, он всегда приходит между одиннадцатью и полуднем, ты же знаешь!
Малыш живет отныне в ожидании почтальона, говорила себе Матильда. Невозможно думать о нескольких людях одновременно. Для нас всегда существует реально только один человек, а остальные — фикция, мы только делаем вид, будто верим в их существование. «Тамати, дорогая…» Она тряхнула головой, как если бы отгоняла пчелу, и спустилась в кухню отдавать указания Жерсенте. Возвращаясь наверх, она столкнулась с Катрин:
— Мама, я тебя ищу. Тебя хочет видеть отец… О, бежать не обязательно! — добавила она визгливым голосом.
Матильда вошла к мужу, слегка запыхавшись. Деба сидел в своем кресле. Сколько времени уже она не видела его в постели? Лицо небритое, неумытое. Она чувствовала, как он сверлит ее взглядом, слышала его дыхание с присвистом. Он курил сигарету против астмы.
— Сядь рядом со мной, чтобы мне не напрягаться… Мне не то чтобы стало хуже, но одышка усилилась. Осенний приступ всегда самый тяжелый, самый затяжной… Я должен поговорить с тобой, задать тебе один вопрос… Послушай, Матильда, несмотря на то что произошло этой ночью, я тебе доверяю. Но я хочу знать доподлинно, что ты с ними не заодно, не в сговоре против меня. Дай слово, что это не так, и я поверю тебе. Мне это совершенно необходимо! Катрин ребенок, ей всего не скажешь. И потом, она слишком невыдержанна.
Он говорил правду: жена была, возможно, единственным человеком на свете, в котором Симфорьен Деба никогда не сомневался. Она это понимала и знала также, что пользуется его глубоким уважением, хотя и не догадывалась о скрытых причинах такого отношения. Дело в том, что Симфорьен не забыл тот короткий период их супружеской жизни, те два-три месяца, о которых Матильда якобы не сохранила никаких воспоминаний. Старик не забыл своих позорных провалов и жалких завершений. Он был признателен жене за то, что она не держала на него зла, что всегда проявляла к нему внимание и давала разумные советы, кроме тех случаев, когда дело касалось интересов Андреса.
Отвечая ему, Матильда тщательно взвешивала каждое слово:
— Никакого такого заговора нет. Если бы он существовал и я бы о нем слышала, я бы тебя предупредила. Но не спеши меня благодарить, потому что я не сомневаюсь в существовании заговора против Андреса с твоей стороны.
— Ничего подобного, дорогая… Клянусь тебе… Да, конечно, я знал, что Катрин на него сердита… Но я до последней минуты думал, что она согласится за него выйти. Ты ведь не хуже меня понимаешь: она от него без ума… Ну конечно же! — настаивал он в ответ на удивление Матильды. — Иначе она бы так не злилась из-за его равнодушия к ней. Она мне часто говорила: «Если бы он, по крайней мере, притворился, сделал вид…» Она раньше вас всех узнала о связи Андреса… Поэтому у меня были основания полагать, что в конце концов она все-таки согласится выйти за него замуж, хотя она и уверяла меня в обратном… И, признаюсь, я этого боялся. При всей твоей любви к Андресу, ты сама подумай, дорогая, кто он такой. Иметь его зятем! Пусть он и неплохой парень, но ведь он сын… — Больной с опаской посмотрел на дверь и понизил голос. — Ты не знаешь всего, что знаю я. Ты и не представляешь, на что способен Градер и какой скандал может тут разразиться со дня на день. Да, у меня есть своя тайная полиция. Ты еще скажешь мне спасибо за то, что я не позволил этому типу стать свекром твоей дочери. Мы и без того натерпимся позора. — Деба тяжело дышал, его возбуждение пугало Матильду. — Если его арестуют у нас… Правда, он всего лишь муж твоей кузины… но из-за Андреса, вроде как и член семьи. Я не могу рассказать тебе больше. На моей стороне только Катрин…
