Поезд медленно приближался, окутанный пеленой дождя. На платформе никого, кроме начальника вокзала в плаще с капюшоном, смотрителя с фонарем и мужчины, лицо которого скрыто зонтиком. Градер — а это был он — поспешно шагнул навстречу полной даме, с большим трудом спустившейся по ступенькам вагона второго класса, где она ехала одна. Из третьего класса доносилось кудахтанье — везли кур. Настала решающая минута. Сымитировать голос Алины в телефоне не составило труда. А вот теперь предстояло самое сложное: объяснить Алине свое появление на вокзале, да так, чтобы она поверила. Может, она его и слушать не станет. Если бы он подготовил ее телеграммой… Но отправлять телеграмму с почты в Льожа было бы безумием, а поездка в Бордо показалась бы подозрительной. Телеграмма могла бы стать уликой. Достаточно и того, что ему пришлось утром звонить из Люгдюно и подражать ее голосу… А как иначе он бы помешал Катрин явиться на станцию? Нет, так лучше. Главное, найти верный тон.
— А вот и я. Не ожидала? Не путайся… Я тебе все объясню: Катрин заболела, температура тридцать девять. Ну, старику и пришлось все мне рассказать…
Алина остолбенела, она не находила слов.
— Не стой под дождем. А что тут такого? Да, вообрази, мне известно о вашем заговоре: я должен на тебе жениться и убраться отсюда… Дурочка, тебе не нужно было пускаться на такие ухищрения: я и без того решил на тебе жениться! Только позволь тебе заметить, что ты совершенно напрасно посвятила Деба в наши дела.
Алина немного пришла в себя. Она взяла Градера под руку и укрылась под его зонтиком.
«Ему наплели эту сказку, — думала она. — Решили, что так проще… Что ж, мысль неплохая…»
Вслух она сказала:
— Знаешь, голубчик, замужество меня не больно-то привлекает. Мне требуется время подумать.
Градер вздохнул с облегчением: пронесло, а вот ей теперь конец. Как и в день своего приезда, он, отдав билет смотрителю, обогнул здание вокзала.
— Послушай, — Алина уставилась на него в упор, — если ты все знаешь, то почему ты не на машине? От кого тогда прятаться?..
— Андрес уехал на машине и до сих пор не вернулся.
По счастью, ему пришло в голову самое простое объяснение.
— Вот невезение! — буркнула Алина и, повиснув у него на руке, заковыляла по грязи.
— Тут минут десять от силы, — сказал он, — мы срежем лесом…
Перед ними дорожка, усыпанная опилками и сплющенной корой, протоптанная среди сложенных штабелями досок. Она выводит их на край поселка. Здесь, вместо того, чтобы выбраться на главную дорогу, Градер сворачивает на тропку, которая, минуя крайний дом, ныряет в лес.
— Это кратчайший путь, — поясняет он.
Глупо. Не надо было ничего говорить, все равно она смотрит только под ноги, стараясь не наступить в лужу или рытвину. Зря только привлек ее внимание: теперь она приподнимает зонтик и обнаруживает, что кругом лес и никакого жилья не видно.
— Мы выйдем прямо к замку. В такую погоду лучше ходить здесь: песчаный грунт поглощает воду. На дороге ты и не представляешь себе, что творится! Сплошной поток грязи! А тут ты не мочишь ноги…
— Ага! Как же! — Алина с трудом переводит дыхание. — Чертовы папоротники, с них капает, будто кто специально воду в ботинки заливает. И дождь усиливается!
— Нет, это с листьев капает, из-за ветра.
Между тем в лицо им хлещет самый настоящий ливень.
— Черт побери, — стонет Алина, — сил больше нет. Юбка к ногам прилипла. Мы точно правильно идем? Далеко еще?
Градер, как видно, не расслышал, во всяком случае, не ответил. Они тащились по невидимой глазу песчаной тропинке, то и дело спотыкаясь о корни.
— Как темно, Габриэль! Ты не заблудился? Почему ты не отвечаешь?
Она попробовала высвободиться, но он крепко держал ее под руку, как держат любимых. Нет, он не заблудился, он шагал быстро и уверенно, а она, толстая старая кляча, запыхавшись, ковыляла рядом.
Вдруг она резко остановилась, левой рукой ухватилась за ствол, свернутые каблуки увязли в песке.
— Все, — простонала она, — дальше не пойду!
Вой ветра и шум дождя поглотили ее отвратительный хриплый крик:
— На помощь!
Ее и в пятидесяти метрах никто бы не услышал.
— Ты с ума сошла, голубушка, — спокойно ответил Градер. — Мы уже пришли. Вон, смотри, сосны кончаются… Видишь просвет? Белое — это дом.
Алина отдышалась. Все еще уцепившись за ствол, она таращила глаза: ну да, правда, впереди вроде бы просвет. Сосны расступаются, и начинается, должно быть, сад. И действительно, там белая стена. Стена… Она втянула воздух.
— Как же ты меня напугал, гаденыш! — прошептала она чуть ли не с нежностью. — Я знала, что ты не забыл комнату на улице Ламбер, в Мерьядеке… Помнишь, я ходила за тобой, как за сыном? А траты какие! Все деньги на тебя спускала… Помнишь, как мы любили друг друга?
Успокоившись, она теперь шла впереди Градера. Спешила поскорей покончить с кошмарной дорогой, но вдруг остановилась и пробормотала:
— Это не стена. Не вижу ни крыши, ни окон. Куда ты меня ведешь, дорогой? Где мы?
— У входа в парк. В детстве мы назвали это место «Утесом». Мы с малышками Дю Бюш любили с него скатываться!
— Как это, скатываться?
— А ты загляни, не бойся!
Они стояли над обрывом. Несмотря на темноту, белизна песка позволяла различить далеко внизу какой-то хаос в миниатюре: маленькие горы, крохотные кратеры.
— Это заброшенный песчаный карьер, — тихо объяснил Габриэль. — Мы пришли.
— Что значит «пришли»? — пролепетала она.
Он больше не держал ее под руку. Куда она денется? Теперь ему нечего беспокоиться. Так хищник выпускает добычу и дает ей немножко отбежать: он легко настигнет ее одним прыжком.
— Да, милочка, мы любили друг друга на улице Ламбер, но с тех пор… ты меня хорошо пощипала… Это не упрек… Да, да, перышко за перышком… двадцать пять лет кряду. А когда выдрала последнее, что ты надумала сделать со своим куренком, а? Признавайся!
Она развернулась и, тяжело переваливаясь, бросилась в лес. Он за ней не погнался. Она продиралась сквозь черные заросли, потом вдруг коротко вскрикнула и рухнула, как подкошенная. Замертво. Так она пролежала некоторое время, не слыша ничего, кроме шума дождя, взволнованного ропота сосен да клацанья собственных зубов. Может, он потерял ее след? Может, не найдет в темноте? И тут луч света рассек ночь, упал на Алину, погас. Хрустнули ветки, и совсем рядом прозвучал зловещий голос:
— Видишь, как полезно иметь карманный фонарик?
Цепкие руки ухватили ее за щиколотки, он впрягся в нее, как в оглобли, и поволок. Она цеплялась за корни, стволы, колючки. Вместо крика из горла у нее вырывался хрип. Наконец он остановился: дальше начинался карьер.
