Та презрительно хмыкнула и отвернулась, демонстрируя
нежелание отвечать на вопрос. Я завел свою шарманку:
— Дорогие мои, Софья Адамовна любезно согласилась вести
расследование.
— Какое расследование? — опешил Заславский. — Она же не
знала про труп.
— Зато про кое-что другое знала, — торжествуя, сообщила
Мархалева, ставя Заславского в тупик.
— Роб, дружище, — закричал он. — Что еще случилось с тобой?
— Не говорите! — приказала Мархалева.
— Не командуйте! — возмутилась Мария.
Я растерялся, не зная, как поступить. Очевидно, выглядел я
плачевно, потому что Мархалева сжалилась и сама пояснила:
— Вашему Роберту кто-то звонит и угрожает.
Заславский побледнел, а Мария рассмеялась:
— И поэтому вы, милочка, полезли под кровать, когда я
пригрозила, что войду в спальню? Если вы порядочная женщина, то к чему эти
прятки? Или вы прячетесь по-привычке? Ха-ха, представляю, что вы за штучка!
— Ха-ха! — закричала Мархалева, окатывая Марию презрением. —
Это не вы ха-ха, это я ха-ха! Уж чья бы мычала… Осуждение из ваших уст звучит
как особое извращение.
Мне сразу стало ясно, что паркет в коридоре скрипел не зря:
знаменитость подслушивала и в курсе, что происходило между мной и Марией в
прихожей.
— Дорогие мои, — поспешил вмешаться я, — умоляю вас, не
время ссориться. Под кроватью лежит несчастная девушка.
— Вы что, — грубо прервала меня Мархалева, — предлагаете нам
ее хоронить, вашу проститутку?
— Почему мою? — взвился я. — Почему мою? Софья Адамовна! В
конце концов это возмутительно! Здесь никто не виноват. Мы не преступники. Как
вы себя ведете?
— Как? — поинтересовалась она ледяным тоном.
— Вы всех оплевали.
— Я?!!! — она нервно хихикнула. — Ну, спасибо. Тогда вы хам.
Меня как хотят оскорбляют в вашем доме, а вы ни гу-гу. И ухом не ведете. Вы не
мужчина, а сопля. Размазня! Мямля! Рохля! Тюфяк! Недотепа!
Столько оскорблений в секунду мне не наносила даже моя мать.
Оставалось только удивляться, как быстро эта Мархалева привела меня в бешенство.
— Да, вы! — прогремел я, не находя нужных слов. — Да что вы
себе позволяете? Нет! Это как-то! Ха! Ну надо же! Вы, конечно, подруга Тамары,
и я вас уважаю, но вынужден вам сказать: поведение ваше возмутительно. Нельзя
же так…
Мария ликовала, а вот Заславский нет. Он бочком приблизился
ко мне и лихорадочно зашептал на ухо:
— Роб, остановись, не сходи с ума, с ней лучше не ругаться.
— Сам знаю, — ответил я, — но уже поздно.
— Нет, не поздно.
Заславский подошел к Мархалевой, поцеловал ее руку и любезно
осведомился:
— Уважаемая Софья Адамовна, мы покинем вас на минуту, вы
позволите?
Она хмыкнула и презрительно повела плечом, не удостаивая его
ответом.
— Спасибо, — униженно поклонился ей Заславский и потащил
меня в столовую.
— Ты что, с ума сошел? — крикнула ему вслед Мария. — Нашел
перед кем шапку ломать.
Заславский прожег жену взглядом и, закрыв дверь столовой, с
чувством обратился ко мне:
— Роб, что ты делаешь? Сейчас же с ней помирись.
— Уже поздно, — пробормотал я.
— Роб, не поздно, с женщинами никогда не поздно. Я уведу
Марию, а ты попробуй с ней договориться. Если не получится, привлеки Данькину
Тамару. Тамара может все, Даня умеет жен выбирать. Постарайся инцидент замять
по-любому: хоть на коленях перед ней ползай, но заставь о трупе молчать.
Он в отчаянии взмахнул руками:
— Нет, ну надо же так лохануться, пригласить для
расследования писательницу! Завтра о твоей жизни будет знать вся страна. Только
ты, Роб, мог придумать такое.
— Я?!
Почему-то захотелось оправдаться:
— Это Тамара. Виктор, это не я.
— Все, Роб, — отмахнулся Заславский. — Мы с Марией уходим, а
ты за дело. Отбрось свою гордость, не брезгуй ничем, на карту поставлена не
просто твоя жизнь — карьера. Научная карьера!
Для убедительности, Заславский потряс меня за плечи:
— Роб, о трупе никто не должен знать. Представляешь какая
пойдет пертурбация?
Лучше бы я не представлял. Сразу пот градом покатился по лбу
и щекам. Заславский с сочувствием глянул на меня и подбодрил:
— Не падай духом, Роб, бабы — народ добрый. К ним нужен
подход. Я знаю, ты сможешь. И держи меня в курсе, мобила при мне. Как только
уломаешь эту писательшу, сразу звони. Приеду, помогу избавиться от трупа.
Выдав напутствия, Заславский вышел в коридор, приветливо,
как ни в чем не бывало, глянул на Мархалеву и воскликнул:
— Софья Адамовна, очень приятно было с вами познакомиться.
Жаль, что при таких нервных обстоятельствах, но, думаю, все поправимо. И я, и
Машенька зачитываемся вашими романами. Простите за откровенность, но вы
действительно гениальны.
Поклонившись Мархалевой, он обратился к потерявшей дар речи
жене:
— Дорогая, нам пора.
Пока Мария гадала в своем ли уме ее муж, Заславский схватил
ее под локоть и вывел из квартиры. Мархалева проводила их насмешливым взглядом
и как только дверь захлопнулась, хмыкнула:
— Хм, артист. Думает, что умней меня. Поражаюсь, что есть
еще на свете такие чудаки.
Она пристально на меня посмотрела и прошептала:
— Они страшные люди. Оба.
Понимая, что рискую, я не мог не вступиться за друзей и с
жаром воскликнул:
— Софья Адамовна, вы их слишком мало знаете, для таких
заключений. Согласен, Мария, да и Виктор — они оба не проявили к вам должного
уважения, но учтите неординарность ситуации. Наше счастье, что Мария не
заглянула под кровать.
— И что было бы? — скептически поинтересовалась Мархалева.
— Она тут же упала бы в обморок. Машенька очень
чувствительна.
— Не смешите меня, вы совсем не разбираетесь в людях.
Семейка ужасна. Нашли с кем дружить. Так нагло лезть на мужика, я чуть со стыда
не сгорела.
Думая, что речь о Варе, я бросился на ее защиту, но
Мархалева меня остановила:
— Роберт, прекратите. Девчонка прелесть. Даже удивительно,
что такое чудо уродилось у столь неприятных субъектов. Сохранить неопытность в
сексе в восемнадцать лет? Это что-то! Я потрясена. Жаль, вы ее не научили. Или
вам нечего передавать? — Мархалева изучающе посмотрела на меня и, подмигивая,
спросила: — Неужели не обзавелись опытом?
