Но, как ни странно, больше всего Мария переживала из-за
дочери. Варвара окончательно вышла из повиновения, стала несносной, закатывала
родителям скандалы. В семье Заславских наступил хаос; Мария металась между
мною, дочерью и мужем. Она прибегала ко мне жаловаться, я ее успокаивал — тем и
ограничивались. Все это грустно, конечно, но зато я получил свободу и целиком
отдался работе. Кристина, на удивление, мне не мешала. Более того, она
добровольно взяла на себя уборку квартиры и ведение хозяйства. Мне это очень
понравилось; моя теория хорошо продвинулась вперед. Наконец-то я был доволен
своей жизнью, появились успехи в работе, исчезли проблемы…
И вот в такой благодатный момент позвонила Тамара. Она была
взволнована, даже близка к панике.
— Роберт, — нервно спросила она, — ты не знаешь куда пропала
Мархалева?
Я был откровенен:
— Не знаю и знать не хочу.
— Роберт, как ты можешь так говорить? — изумилась Тамара. —
А если с ней случилось что-то страшное? А если она попала в беду?
— А я тут при чем? Она сама ходячая беда. По-твоему, я
должен о ней заботиться? Жила же Мархалева как-то до меня.
— Да, жила и, между прочим, никуда не пропадала. Пока не
связалась с тобой. Роберт, если я волнуюсь, значит есть причины. В последнее
время Сонька твоими делами занималась, следовательно ты должен знать.
Я опешил:
— Что должен знать?
— Куда она пропала.
— Да мы с ней дней десять не виделись, если не больше.
— Тем более, — рассердилась Тамара. — Роберт, это странно,
женщина совершенно бесплатно решает твои проблемы, а ты равнодушен к ее судьбе.
Она столько для тебя хорошего сделала.
— Да что она сделала для меня? — поразился я. — Вреда, да,
много! Вот что, Тома, я тебя уважаю, поэтому расстраивать не хотел. Но теперь
скажу: подруга твоя меня достала. Она несносна. Я ей высказал все, практически
послал.
— А она что? — испугалась Тамара.
— Пошла. И с тех пор мы не виделись. Не думаю, что мои дела
ее все еще интересуют. Скорей всего она занята собой.
Тамара отрезала:
— Тогда ты совсем мою Соньку не знаешь. Она не умеет жить
для себя. И она очень упрямая: если за что взялась, обязательно доведет до
конца.
Не могу сказать, что такое сообщение меня порадовало. После
разговора с Тамарой я места себе не находил. Нет, меня не мучила совесть — меня
мучил страх. Что-то еще уготовила мне эта Мархалева?
Плохие предчувствия оправдались почти мгновенно. Одно
упоминание имени этой страшной женщины разрушило мою тихую жизнь. Едва я
поговорил с Тамарой, чередой потянулись неприятности. Сначала мелкие, потом все
крупней и крупней. Как обычно, принесли корзину с цветами. Но разносчик был не
один: рядом с ним топтался элегантного вида мужчина.
— Эдуард Кросский, художник, — надменно представился он и с
напором начал доказывать, что я должен уступить ему эту корзину. Видите ли,
наша корзина приглянулась ему, а таких в магазине больше нет и когда подвезут
неизвестно, а ждать он не может. Разносчик отдать ему корзину не решился,
побоявшись сорвать заказ постоянных покупателей. Судя по всему, Кросский думал,
что я за честь почту уступить ему Кристинину корзину. Органически не выношу
таких нахалов. Поговорка “раздайся море — плывет дерьмо” как раз про них. Мы
заспорили. Я никак не хотел ему уступать, ссылаясь на правду: цветы
предназначены не мне, а моей сестре. Он намекал, что сестра подождет, а он
ждать не может. Я разнервничался, возможно лишнего наговорил. Он в долгу не
остался. Так продолжалось до тех пор, пока на шум не прибежала Кристина. Узнав
в чем дело, она разрешила спор.
— Я дарю вам эти цветы, — сказала она, извлекая из корзины
свою записку и нежно прижимая ее к груди.
Мужчина ее благородством был сражен, бросился рассыпаться в
любезностях, но корзину с собой утащил. О деньгах, кстати, даже не пикнул.
Кристина с запиской отправилась на балкон — теперь она там
все свободное время проводила — а я поспешил в кабинет. Вроде, все утряслось,
но работать я уже не мог. Сидел, тупо уставившись в экран монитора, и думал о…
Мархалевой. “Вот, пожалуйста, — горевал я, — чем заканчивается одно лишь
упоминание ее имени. А что будет, если явится она сама?” Но вместо Мархалевой
явилась Светлана. Она упала ко мне на грудь и с рыданиями сообщила, что в
ближайшие дни судьба ее решена.
— И что это значит? — недоумевая, поинтересовался я.
— То, что я выхожу замуж, — трагическим тоном сообщила
Светлана.
Я уныло посоветовал:
— Если ты не рада этому, не выходи.
— Но он богат, Роберт. Одним махом он решит все проблемы, —
воскликнула Светлана, с надеждой заглядывая в мои глаза.
Я не мог решить своих проблем, но уже взялся за проблемы
Кристины. Кстати, ее муж тоже очень богат, но что из этого вышло.
— Выходит, тебе повезло, — с кислой миной сообщил я.
— Ах, ты ничего не понимаешь! — выкрикнула Светлана и
убежала.
Было очевидно: борьба любви и корысти закончилась победой
последней. Как всегда. Настроение окончательно испортилось. Я даже не пошел в
кабинет: уселся перед телевизором в гостиной, ожидая новых неприятностей. И они
не заставили себя ждать. Примчалась Мария. Она была очень странная: безумно
горели глаза, руки нервно теребили сумочку.
— Роберт, Варя у тебя?
Я был удивлен и заверил Марию:
— Нет, давно ее не видел. Она мне даже не звонила.
— Роберт, ты не обидишься, если я загляну в твои комнаты?
— Заглядывай, — согласился я, теряясь в догадках.
Мария пробежалась по квартире, заглянула даже на балкон, там
наспех поздоровалась с Кристиной и помчалась в прихожую. Уже в двери она
задержалась, как-то растеряно на меня посмотрела и с запинкой спросила:
— Н-ннн… н-неужели это правда?
Я опешил:
— Что — правда?
Мария скорбно покачала головой и вздохнула:
— Ничего, Роберт, сейчас я должна разыскать Варю. Остальное
— потом.
Когда она ушла, я уже не мог усидеть на месте: заметался по
комнате, мучимый плохими предчувствиями. Чертова Мархалева! Несомненно все беды
от нее! Здесь я немного ошибся, потому что следующей явилась моя матушка. Когда
я увидел ее в глазок, меня едва удар не хватил. На цыпочках я помчался на
балкон к Кристине и закричал:
— Кристя! Мать наша! Пришла! Что делать?
