— Орасио, не вешай мне лапшу на уши. Не надо…
Послушай Неужели она и тебе запудрила мозги?
— Замолчите.
— Ну и штучка.
Кискорос сделал шаг вперед. Пистолет был нацелен в голову бывшего босса.
— Я вам сказал, чтобы вы помолчали. Она настоящая дама.
Не обращая внимания на пистолет, охотник за сокровищами саркастически посмотрел на Коя.
— Надо признать, — сказал он, — что она орешек крепкий… Н-да. С характером дама. Тебя и твоего €друга, думаю, нетрудно было обойти. А меня… Бог ты мой. Это уже дело посерьезнее, медали заслуживает.
А уж этого сукина сына, Орасио, оплести — это орден, не меньше. Да, с мозгами баба.
И с восхищением вздохнул. Потом сунул руку в карман пиджака, достал пачку сигарет. Зажал сигарету в зубах, задумчиво сказал — Пожалуй, она действительно заслуживает этих изумрудов.
Погрузившись в размышления, он искал по карманам зажигалку.
— Все мы — идиоты.
— Не надо множественного числа, — потребовал Кискорос.
— Хорошо. Уточняю: эти двое и я — дураки набитые. А ты — идиот.
В эту секунду раздался гудок парохода, входившего в порт, короткий, хриплый, он предупреждал малое судно, чтобы оно держалось в стороне. И этот гудок словно бы поставил точку в долгих размышлениях, которым предавался Кой в последний час — на самом деле неосознанно он посвятил им гораздо больше времени, — и он увидел, чем кончится эта игра, увидел все до самого конца. Увидел в таких подробностях, что открыл рот, еще мгновение — и он бы вскрикнул. Все подозрения, знаки, вопросы, которые занимали его в последние дни, внезапно приобрели смысл Даже роль, предназначенную сейчас Кискоросу, и восемь часов, что она потребовала, а также этот трюм, который был выбран для их временной тюрьмы, — все это мог он сейчас объяснить в двух словах. Танжер покидала этот остров и всех их, обманутых оруженосцев.
— Она уйдет, — сказал он громко.
Все на него посмотрели. С тех пор как Танжер начала подниматься по трапу, он не раскрывал рта.
— И надует тебя, как и всех остальных, — это было сказано специально для Кискороса.
Аргентинец долго, изучающе смотрел на него.
Потом скептически улыбнулся. Зализанная расфуфыренная лягушка. Самодовольная. Противная.
— Не пори чепухи.
— Я только что все понял. Танжер просила тебя задержать нас до рассвета, верно? Потом ты задраиваешь люк, оставляешь нас здесь и присоединяешься к ней. Так? В семь или восемь часов утра. В назначенном месте. Скажи, я правильно рассуждаю? — Молчание и глаза Кискороса ответили, что рассуждает он правильно. — Но Палермо прав, она не придет на встречу. И я скажу тебе почему: в это время она будет совсем в другом месте.
Кискоросу это не понравилось. Лицо его было не менее мрачным, чем отверстие в стволе его пистолета.
— Думаешь, ты умный, да? Но до сих пор ты вел себя как дурак.
Кой пожал плечами.
— Может быть, — признал он. — Но даже дурак понимает, что газета, открытая на определенной странице, вопросы, клонящиеся к одному и тому же, почтовая открытка, необычные, хоть и редкие гости, коробка спичек и кое-какая информация, которую невольно предоставил Палермо в Гибралтаре, ведут к совершенно определенному заключению… Рассказать тебе или мы подождем, пока ты сам все поймешь?
Кискорос вертел в руках свой пистолет, но было видно, что мысли его находятся совсем в другом месте. Он морщил губы, не зная, на что решиться.
— Говори.
Не сводя с него глаз, Кой снова прислонил затылок к переборке.
— Предположим, — сказал он, — что Танжер в тебе больше не нуждается. Твоя работа, а именно контролировать Палермо, убеждать меня, что она нуждается в защите и находится в опасности, закончилась тогда, когда ты нас удержал здесь и она ушла. Больше ей от тебя ничего не нужно. И что, по-твоему, она делает сейчас? Как скроется с изумрудами? В аэропортах ручную кладь просвечивают рентгеном, а в багаж такую хрупкую вещь она сдать не рискнет. Арендованный автомобиль? На шоссе бывает очень опасно. Поезд? Границы и неудобные пересадки… И что тебе приходит в голову?
Кой умолк в ожидании ответа. Он получил неожиданное облегчение от того, что произнес все это вслух; он словно бы поделился стыдом и желчью, которые переполняли его. Хорошенькая ночка, подумал он. Для всех. Для твоего босса. Для Пилото. Для меня. И ты, придурок, свое получишь.
Но ответ поступил не от Кискороса; Палермо хлопнул себя ладонью по ляжке:
— Ясно. Корабль! Чертов корабль!
— Совершенно верно.
— Ну и умна же, чертовка!
— Вот именно.
Стоя возле трапа, ошеломленный Кискорос старался переварить услышанное. По его лягушачьим глазам видно было, что он мечется между презрением к ним, подозрительностью и вполне разумными сомнениями.
— Слишком много предположений, — сказал он наконец. — Ты думаешь, что ты сильно умный, но все у тебя построено на догадках, все это нагромождение ничем не подтверждается… Никаких доказательств. Ни одной реальной зацепки.
— Ошибаешься. Зацепки есть, и очень даже реальные. — Кой посмотрел на часы, они остановились. Он повернулся к Пилото, который молча, но внимательно слушал. — Сколько времени?
— Половина двенадцатого.
Кой с издевкой взглянул на Кискороса и усмехнулся сквозь зубы. Аргентинец, не зная, что Кой смеется над собственной глупостью, принял его смешок на свой счет, и это ему очень не понравилось. Он снова наставил пистолет на Коя.
— В час ночи, — сообщил ему Кой, — в море уходит «Феликс фон Лукнер» пароходства «Зеланд Шип». Под бельгийским флагом. Он делает два рейса в месяц из Картахены в Антверпен. Груз — цитрусовые, думаю. Берет пассажиров.
— Ну и дрянь, — едва слышно прошептал Палермо.
— Меньше чем через неделю она продаст изумруды совершенно определенному скупщику на Рубенштрассе. Это может подтвердить твой бывший босс. — Кой кивнул Палермо:
— Скажите ему.
— Да, это правда.
— Вот видишь. — Кой снова рассмеялся тем же неприятным смехом. — Она даже открыткой запаслась, чтобы послать тебе оттуда.
И Кискорос начал ломаться. В полной растерянности он поднимал и опускал голову, мучительно избавляясь от веры в Танжер. Даже у подлецов, подумал Кой, есть какая-то честь.
— Ничего подобного она не говорила. — Кискорос пристально, словно обвиняя, смотрел на Коя.
— Еще бы она тебе говорила. — Во рту у Палермо была сигарета, но он ее так и не прикурил. — Болван.
Кискорос все больше подавался.
— Мы взяли напрокат машину, — прошептал он в замешательстве.
— Можешь сдать ключи, — посоветовал Палермо. — Она тебе не пригодится.
