— Значит, ты хорошо знаешь эти воды, — сказала Танжер.
Это был не вопрос, а размышление вслух. Она, видимо, была довольна, и он махнул рукой над картой.
— Да, особенно местами. Главным образом между мысом Тиньосо и мысом Палое. Я даже видел обломки двух затонувших кораблей… Но никогда ничего не слыхал о «Деи Глория».
— О «Деи Глория» вообще никто ничего не знает.
На то есть несколько причин. Во-первых, у нее на борту было что-то секретное, это подтверждают скудные данные, полученные из показаний юнги, да и само его странное исчезновение. Кроме того, местоположение судна, о котором он сообщил морским властям…
— Разумеется, если оно соответствует действительности.
— Предположим, что соответствует… поскольку другими данными мы не располагаем.
— А если нет?
Танжер вздохнула, подняла брови и откинулась на спинку стула.
— Значит, мы с тобой напрасно потеряем время.
На нее словно вдруг накатила усталость, будто после рассуждений Коя она представила себе возможность неудачи. Это было всего лишь мгновение, она смотрела на карту, откинувшись назад, но тут же собралась, твердо положила руку на стол, выставила вперед подбородок и заявила, что существуют и другие причины, по которым затонувшее судно не разыскивали. Местоположение, которое указал юный помощник рулевого, находилось в труднодоступной по тем временам зоне. Потом, когда 1767 год ушел в далекое прошлое и развитие техники уже позволяло погружения такого рода, история «Деи Глории» утонула в покрытых пылью архивных документах, и никто о ней не вспоминал.
— Пока не явилась ты, — дополнил Кой.
— Вот именно. Кто угодно мог найти эти сведения, но нашла их я. Я обнаружила один документ и принялась за работу. А что еще я должна была делать? — Кончиками пальцев она почти любовно погладила изображение моряка на сигаретной пачке. — Это было похоже на мои детские сны. Море, сокровище…
— Ты говорила, что сокровищ на борту нет.
— И это правда: их там нет. То есть там нет слитков серебра, золотых дублонов, драгоценных камней. Но там есть волшебство тайны… Вот посмотри, я сейчас тебе кое-что покажу.
Сейчас, когда она двинулась к книжным полкам, она как-то изменилась, стала моложе, быть может потому, что движения ее были исполнены решимости и полы расстегнутой форменной рубашки разве — вались на ходу, или потому, что он еще ни разу не видел, чтобы ее глаза так улыбались и сияли такой синевой, как в ту минуту, когда она возвращалась к столу с выпусками «Тинтина» в руках: «Секрет Единорога» и «Сокровище Рэкхама Рыжего».
— В прошлый раз ты мне сказал, что не увлекался «Тинтином», верно?
В ответ на этот странный вопрос Кой только покачал головой и повторил, что нет, не увлекался, разве только совсем немного. Он любил «Остров сокровищ», «Джерри на острове» и другие книжки про морские путешествия — Стивенсона, Жюля Верна, Дефо, Марриета и Джека Лондона, но все это было до того, как он с головой погрузился в «Моби Дика».
Конрад, естественным образом, появился позднее, уже с «Теневой чертой».
— Это правда, что ты читаешь книги только про море?
— Да.
— Честное слово?
— Честное слово. Про море я прочитал все. Или почти все.
— А какая твоя любимая?
— Нет у меня одной-единственной любимой книги. Не бывает таких книг, которые существовали бы сами по себе, отдельно от других книг. Все книги про море, от «Одиссеи» до последнего романа Патрика О'Брайена, связаны между собой. Это единая библиотека.
— Библиотека Борхеса…
Она улыбнулась, и Кой в ответ просто пожал плечами.
— Не знаю. Борхеса этого я никогда не читал. Но море действительно похоже на библиотеку.
— Про сушу тоже бывают интересные книги.
— Возможно…
По-прежнему прижимая к груди две книжки, она рассмеялась и стала совершенно другой. Она рассмеялась искренне и весело, а потом сказала:
«Йо-хо-хо и бутылка рома на сундук мертвеца». Она сказала это хриплым голосом, как одноногий пират с повязкой на глазу и попугаем на плече; солнечные лучи, проходящие через окно, еще ярче вызолотили ее асимметрично подстриженные волосы, когда она снова села рядом с Коем, открыла книжки и перелистала их страницы. — Смотри, здесь тоже есть море, — сказала она. И здесь бывают настоящие приключения. Здесь можно тысячу раз напиться вместе с капитаном Хаддоком — например, про виски «Лох Ломонд» я уже давным-давно все знаю.
Я прыгала на Таинственный остров с парашютом, держа в руках зеленый флаг, сорок раз пересекала границу между Сильдавией и Бордурией, клялась усами Плекси-Гласа, плавала на «Карабуджане», «Рамоне», «Спидол Стар», «Авроре» и «Сириусе» — клянусь, ты не ходил на таком количестве кораблей, — искала сокровище Рэкхама Рыжего, бродила по Луне, когда Эрнандес и Фернандес в ярких костюмах давали свои клоунские номера на арене цирка «Ипарко». И знаешь, Кой, когда я одна, совсем одна, совсем-совсем одна, я закуриваю сигарету из пачки с портретом твоего приятеля «Моряка», воображаю, как мы любим друг друга с Сэмом Спейдом, как я нахожу мальтийских соколов, одного за другим, и слушаю, как известная знакомая Тинтина, Бьянка Кастафьоре, поет арию из «Фауста»…
Говоря все это, она выложила на стол две старые книжки, обе с коленкоровыми корешками — один синий, другой зеленый. На обложке одной из них были изображены Тинтин, Милу и капитан Хаддок в шляпе с плюмажем, позади в море распустил паруса старинный галеон. На второй Тинтин и Милу обследовали морское дно на подводном аппарате, по форме напоминающем акулу.
— В детстве я копила все деньги, которые мне дарили на праздники, на день рождения, на именины, на Рождество… Настоящий Эбенезер Скрудж…
— Он был моряк?
— Нет. Скопидом.
— Понятия о нем не имею.
— Не важно, — продолжала она. — Я складывала монетку к монетке, потом шла в книжную лавку и выходила оттуда с одной из этих книжек, затаив дыхание, наслаждаясь прикосновением к яркому картонному переплету… А потом, обязательно в одиночестве, открывала книжку, вдыхая запах свежей типографской краски, перед тем как погрузиться с головой в чтение и рассматривание картинок. Так, потихоньку, я набрала двадцать три выпуска… С тех пор прошло очень много времени, но и сейчас, раскрывая одну из этих книжек, я чувствую запах, которым для меня с самого детства пахнут приключения и жизнь. Эти книжки, вместе с фильмами Джона Форда и Джона Хьюстона, вместе с «Джаст Уильям», про которого писала Ричмэл Комптон, отформатировали дискету моего детства.
Она раскрыла «Сокровище Рэкхама Рыжего» на сороковой странице. Это была большая, полосная иллюстрация, на которой Тинтин в водолазном скафандре шагает по морскому дну к останкам затонувшего «Единорога».
— Посмотри внимательно, — сказала она. — Эта картинка многое определила в моей жизни.
