В ту ночь я ночевал у Микелы, и, до того как мы занялись любовью, мы вместе стояли под душем. Девушка из трамвая, моя прекрасная незнакомка, которую я месяцами представлял в своем воображении, вдруг возникла передо мной во всей своей наготе. Мне не пришлось постепенно раздевать ее, как это обычно бывает с другими женщинами.
— Я пойду приму душ, — сказала она, и у меня нечаянно вырвалось:
— Можно я пойду с тобой?
Наверное, в эту минуту я был похож на ребенка, который не думает, о том, что можно говорить, а что нельзя, и просто заявляет о своем желании.
Поскольку я не отличаюсь безупречным телосложением, я сразу стал перечислять все свои недостатки. Я решил, что лучше рассказать о них заранее, чем ждать, когда она их заметит. Казалось, что ей это было неинтересно, она ласково смотрела на меня и иногда даже посмеивалась над моими репликами. Мое тело вобрало в себя массу недостатков. Некоторые из них объяснить невозможно. Я, например, не волосатый мужчина, но на спине у меня, чуть ниже лопаток, растут два пучка волос. Два волосяных островка. Они не очень густые, но их видно. Непонятно, зачем они там растут? В тот вечер я не стал включать этот изъян в общий перечень, так как думал скрыть его, не поворачиваясь к ней спиной.
На мой вопрос Микела ответила сразу же, не задумываясь:
— Конечно! Я дам тебе свежее полотенце.
Через несколько минут она ушла в ванную и начала раздеваться. Я угадывал ее силуэт в узком просвете между дверью и дверным косяком. Мне не терпелось увидеть ее тело. Вот сейчас я открою дверь — и она окажется передо мной, она будет моей, я получил право прикоснуться к ней. Я могу дотронуться до нее, я буду обладать ею…
Когда я вошел, Микела уже стояла под струей горячей воды. Я невольно залюбовался ею. К лицу прилипли намокшие волосы, и это было очень красиво. Под душ я встал с уже заметной эрекцией. Достаточно теплая, как она выразилась, вода мне показалась кипятком, но ничего, я готов был потерпеть. Мы поцеловались. У Микелы была нежная кожа. Я выдавил из флакона жидкое мыло и намылил ее тело — шею, плечи, спину, грудь, живот… До заветного местечка я старался не дотрагиваться, хотя именно к нему мне хотелось прикоснуться в первую очередь. Потом я опустился на корточки и намылил ее ступни. Как богине. Но она и была для меня богиней. За ступнями последовали лодыжки, затем колени, бедра, и, наконец, я там. Я по-прежнему сидел на корточках, но эта поза показалась мне недостойной, чтобы целовать то самое место, и я встал на колени. Я не просто целовал, а скорее испил его. Вместе с водой, стекавшей по телу.
Однако мы не стали ускорять события. После того как я смыл с нее остатки мыла, намыливать меня стала она…
Когда мы вышли из душа, я взял полотенце и снова опустился на колени, чтобы вытереть ее. Я начал с ног. Я вытирал пальцы ее ног и тут же прикасался к ним губами, целовал их. Мне нравилось целовать ее ноги, но нравилось целовать и другие места. Я вытирал ее кожу, припадал к ней губами и целовал, целовал, целовал… Ее тело благоухало. Мои руки уже прикасались к ее груди, к ее шее, плечам. Я осторожно коснулся губами уха, стараясь, чтобы поцелуй были беззвучен. Затем я наспех вытерся сам и снова вернулся к Микеле. Я вытер ее волосы, бережно расчесал их, а потом припал к ним, целуя ее голову.
Мы подошли к ее постели. Она казалась облаком. Я стал смазывать тело Микелы кремом. Нет, я не делал массаж, а всего лишь наносил крем. Мне казалось, что массаж — это слишком банально. Микела лежала на животе, мои руки скользили вверх по ее ногам и, наконец, достигли манящей впадинки.
Микела, как и я, была возбуждена. Но я хотел свести ее с ума. Я хотел, чтобы она отдалась мне с такой страстью, с какой не отдавалась еще никому. Мне хотелось стереть воспоминания о других мужчинах, с которыми она встречалась раньше. Я хотел стать ее первым мужчиной. Я надеялся, что хотя бы в этом мне пригодится мой любовный опыт. В выражении своих чувств я обычно скован, закрепощен, но зато чувствую себя хозяином положения, когда приступаю к ласкам. В уме у меня вертелась фраза, которую постоянно выдавал мой механик, когда я пригонял в мастерскую свою машину: «Не волнуйся, я знаю, куда сую руки». Немного грубовато, конечно, но зато в точку. Микела призналась, что у нее было не так уж и много мужчин, к тому же почти все они считались почти женихами. Эти, как правило, трахают хуже всех.
Я начал нежно поглаживать ее тело. Когда дыхание Микелы стадо прерывистым, я мягко попросил ее перевернуться на спину и закрыть глаза. Я хотел, чтобы она угадывала место поцелуя только в тот момент, когда мои губы касались ее тела. Микела должна была ощутить мое дыхание. Я долго ласкал ее своими губами. Мне важно было почувствовать вкус ее тела, прежде чем я овладею им. Я пробовал его кончиком языка, как собирают цветочный нектар. Ее запах впитывали мои руки, и я подносил их ей ко рту, прижимал пальцы, к ее губам. Эта игра продолжалась бесконечно… И когда я вошел в нее, она была уже вся в ожидании и через несколько мгновений затрепетала в оргазме. Помню, в тот момент зазвучала мелодия TheDivisionBell группы PinkFloyd. Какое блаженство прикасаться к ее коже, глядеть ей в глаза, вдыхать ее запах, сливаться с ее телом, чувствовать ее грудь под своим сердцем и любоваться ее наслаждением под звуки ClusterOne, потом Marooned и CamingBacktoLife!
Не знаю, удалось ли мне вычеркнуть из памяти Микелы других мужчин, но надеюсь, что это случилось. Сдвинув головы, мы лежали в постели и молча смотрели друг на друга. Потом мы пошли на кухню приготовить цветочный чай. Она, как Мадонна, завернулась в белую простыню. Я натянул на себя трусы. В комнате было темно, только слабый свет лампы над плитой проникал из кухни. Не знаю почему, но в мою память отчетливо врезалась эта картина: Микела сидит, завернувшись в белую простыню, прядки волос прилипли ко лбу, напоминая о бурной страсти, перед ней на столе две белые чашки, и она неторопливо окунает в одну из них чайный пакетик, словно пытается уловить ускользающую мысль. Этот образ часто встает у меня перед глазами. Возможно, он стал идеальным сплавом фантазии и реальности, линией горизонта, за которой земля сливается с небом.
Микела сидела на стуле, подтянув ноги и обхватив руками колени, и медленно попивала свой чай. Она выглядела маленькой и сексуальной. В ту минуту я как раз об этом и подумал. Микела была божественно сексуальной. Даже дыхание перехватывало. Ее образ мыслей был сексуален, манера разговаривать, двигаться, смеяться. Запах ее кожи заставлял сильнее биться мое сердце, и оно готово было выскочить из груди. Когда я занимался с ней любовью, я думал, что только это мне нужно от жизни — как можно дольше ощущать Микелу в своих объятиях.
Потом мы вернулись в постель и заснули, переплетя мизинцы ваших рук.
В половине седьмого я открыл глаза. Из окна проникал неяркий утренний свет. Кровать была высокой. В изголовье кровати лежали четыре подушки, и утром я увидел, что Микела спит на боку в позе зародыша, зажав одну из подушек между коленями. Люди довольно часто спят в странных позах. Я, например, могу спеть, засунув одну ногу под одеяло, а другую вытянув поверх него.
