Михаил вылизывал крысиную косточку и не обратил на него внима– ния.
– Превращайся обратно,– повторил Виктор.– Ты же не волк. Превра– щайся обратно.
Михаил ухватил зубами маленькую голову, челюстями разгрыз ее и полакомился мозгом.
– Рената тоже хочет, чтобы ты превратился обратно,– сказал Вик– тор.– Слышишь ее? Она к тебе обращается.
Михаил слышал ветер и голос этого сумасшедшего человека. Он за– кончил есть и облизал лапы.
– Боже мой,– тихо сказал Виктор.– Я, наверно, схожу с ума.– Он встал, вгляделся в расселину.– Но я не настолько обезумел, чтобы по– лагать, что я действительно волк. Я – человек. И ты, Михаил, тоже. Превращайся обратно. Пожалуйста.
Михаил и не собирался. Он лежал на брюхе, следя за кружившими в вышине воронами, и хотел, чтобы какая-нибудь из них упала ему прямо в зубы. Он не хотел ощущать запах Виктора, это слишком напоминало ему про расплывчатые фигуры с ружьями.
Виктор вздохнул, понурил голову. Медленно и осторожно он начал спускаться со скалы, тело его хрустело в суставах. Михаил встал и по– лез за ним, чтобы предохранять его от падения.– Не нужна мне твоя по– мощь! – закричал Виктор.– Я – человек, и в помощи твоей не нужда– юсь! – Он спустился со скалы в пещеру, вполз в нее и лег, свернув– шись, уставившись в пустоту. Михаил скрючился на выступе перед пеще– рой, ветерок ерошил его шерсть. Он следил за воронами, кружившими в небе подобно черным бумажным змеям, и во рту у него выделялась слюна.
На весеннем солнце лес пробуждался. Виктор не превращался в вол– ка; Михаил не превращался в человека. Виктор все больше слабел. Хо– лодными ночами Михаил влезал в пещеру и ложился к нему, согревая его теплом своего тела, но сон Виктора был хрупок. Его постоянно мучили кошмары и он вскакивал, зовя то Ренату, то Никиту, то еще кого-нибудь из ушедших. В теплые дни он взбирался на скалу над расселиной и там замирал, глядя в сторону подернутого дымкой западного горизонта.
– Ты должен уехать в Англию,– говорил Виктор черному волку.– Именно так, в Англию.– Он кивнул головой.– В Англии люди цивилизован– ные. Они не убивают детей.– Он дрожал; даже в жаркие дни его плоть была холодна, как пергамент.– Ты слышишь меня, Михаил? – спросил он, и волк поднял голову и уставился на него, но не ответил.
– Рената? – Виктор говорил в воздух.– Я ошибался. Мы жили по– волчьи, но мы – не волки. Мы – человеческие создания, и мы принадле– жим тому миру. Я ошибался, когда держал всех здесь. Ошибался. И каж– дый раз, когда я гляжу на него,– он показал на черного волка,– я по– нимаю, что поступал неправильно. Для меня уже слишком поздно. Но не для него. Он может уйти, если хочет. Он должен уйти.– Он покрутил сцепленными худыми пальцами, будто бы пытался найти, а затем словно бы нашел решение проблемы.– Я боялся мира людей. Я боялся боли. И ты тоже, Рената, верно? Я думаю, мы все боялись. Мы могли бы уйти, если бы решились. Мы могли бы научиться тому, как выжить в тех диких усло– виях.– Он поднял голову в сторону запада, в сторону невидимых дере– вень, поселков и городов за горизонтом.– О, там – ужасные места,– ти– хо сказал он.– Но именно там место Михаилу. Не здесь. Вовсе не здесь.– Он оглянулся на черного волка.– Рената говорит, что ты должен уйти.
Михаил не шевельнулся; он дремал на солнце, хотя слышал все, что говорил Виктор. Хвост его бессознательным движением согнал муху.
– Ты мне не нужен,– сказал Виктор с раздражением в голосе.– Ты думаешь, что поддерживаешь мою жизнь? Как же! Я могу поймать голыми руками то, мимо чего твои челюсти сто раз промахнутся! Ты думаешь, это – преданность? Это – глупость! Превращайся обратно. Сынок, ты ме– ня слышишь?
Зеленые глаза черного волка открылись, потом опять лениво закры– лись.
– Ты – идиот,– решил Виктор.– Я тратил время на идиота. О, Рена– та, зачем ты ввела его в стаю? Перед ним жизнь, а он хочет отказаться от чуда. Я ошибался… я сильно ошибался.– Он встал, все продолжая ругаться, и опять полез в пещеру. Михаил тут же поднялся и последовал за ним, следя за движениями старика. Виктор отогнал его, как всегда, но Михаил все-таки шел за ним.
Шли дни. Начиналось лето. Почти каждый день Виктор забирался на скалу и разговаривал с Ренатой, а Михаил лежал рядом, наполовину слу– шая, наполовину дремля. В один из таких дней до них донесся гудок па– ровоза. Михаил поднял голову и прислушался. Машинист паровоза пытался отогнать с путей животное. Может, стоило сбегать туда ночью, посмот– реть, не сшиб ли кого-нибудь паровоз? Он положил голову, солнце грело ему спину.
– У меня есть еще один урок для тебя, Михаил,– тихо сказал Вик– тор, после того как затих гудок паровоза.– Может бы, самый важный урок. Живи свободным. Это все. Живи свободным, даже если тело твое в оковах. Живи свободным тут.– Он дотронулся дрожавшей рукой до голо– вы.– Это то место, где никто не может сковать тебя. И – может быть, это самый трудный урок, который нужно выучить, Михаил, но: любая сво– бода имеет свою цену, но свобода разума бесценна.– Он сощурился, гля– дя на солнце, и Михаил поднял голову, глядя на него. Что-то новое прозвучало в голосе Виктора. Что-то окончательное. Это напугало его, хотя ничто не пугало его с тех пор, как за его семьей пришли солда– ты.– Тебе нужно покинуть это место,– сказал Виктор.– Ты – человече– ское создание, и ты принадлежишь тому миру. Рената со мной согласна. Ты находишься здесь из-за старика, который разговаривает с духами.– Виктор повернул голову к черному волку, и его янтарные глаза Виктора сверкнули.– Я не хочу, чтобы ты был здесь, Михаил: жизнь ждет тебя там! Ты понимаешь?
Михаил не повернулся.
– Я хочу, чтобы ты ушел. Сегодня. Я хочу, чтобы ты ушел в тот мир как человек. Как чудо.– Он встал, и Михаил сразу же тоже встал.– Если ты не уйдешь в тот мир… какой тогда прок в том, чему я тебя учил? – Белая шерсть побежала по его плечам, по груди, по животу и рукам. Борода на шее раздвоилась, лицо стало изменяться.– Я был хоро– шим учителем, не так ли? – спросил он, голос у него понижался по тону до рычанья.– Я люблю тебя, сынок,– сказал он…– Не подведи меня.
Позвоночник у него крючило. Он опустился на четыре лапы, белая шерсть покрыла его хилое тело, он часто заморгал на солнце. Задние лапы у него напряглись, и Михаил понял, что он собирается сделать.
Михаил метнулся вперед.
Но белый волк сделал то же.
Виктор взметнулся в воздух, все еще превращаясь. И полетел, слегка вильнув телом, к камням на дне расселины.
Михаил закричал, крик вышел высоким горестным лаем, но то, что он хотел прокричать, было:
– Отец!
Виктор летел беззвучно. Михаил отвел взгляд, веки его крепко за– крылись, он не увидел, не мог позволить себе увидеть, как белый волк долетел до камней.
Поднялась полная луна. Михаил согнулся над расселиной, неподвиж– но уставясь в нее. Время от времени он вздрагивал, хотя ночь была жаркой. Он попробовал запеть, но ничего не выходило. Лес молчал, и Михаил был одинок.
Голод – зверь, не ведающий печали – грыз его желудок. Железнодо– рожные пути, подумал он; мозг у него был вялый, отвыкший думать. Пу– ти, по которым ходит паровоз. Может быть, сегодня паровоз сшиб кого– нибудь. Возможно, там, на рельсах, лежит пища.
