Он поднял глаза. В воздух поднимался огромный ворон. Нет, не во– рон, понял он. У воронов не бывает моторов. Самолет, с огромным раз– махом крыльев. От поднимавшегося в утреннем серебристом воздухе само– лета его плоть напряглась. Это была страшная вещь, и когда она повер– нула к югу, он издал тихий, стонущий звук, шедший из глубины глотки. Его надо остановить! В его брюхе смертельный груз! Его надо остано– вить! Он посмотрел на Золотистую и увидел, что она не понимает. Поче– му она не понимает? Почему только он понимает? Он вывертом поднялся с камней и помчался вниз к бухте, в то время как транспортный самолет стал удаляться. Он вскарабкался на волнолом, и стоял там, стеная, по– ка самолет не исчез из вида.
Я подвел, думал он. Но подвел именно потому, что допустил, чтобы у него болела голова, из-за чего он был вынужден позволить событиям идти так, как они шли.
Но его по-прежнему неотступно преследовали ночные кошмары, и от них невозможно было избавиться. В этих кошмарах он был человеком. Подростком, не ведающим правды жизни. Он бежал по полю, усеянному желтыми цветками, и в руке у него была зажата леска. На конце той ле– ски, плывя по небу, белый змей танцевал и крутился в восходящих пото– ках воздуха. Самка человека окликала его по имени, которое он не мог точно разобрать. И в тот момент, когда он следил за змеем, взлетающим все выше и выше, на него упала тень ворона со стеклянными глазами, и один из его крутящихся пропеллеров размолотил змея на тысячи кусоч– ков, которые унесло прочь, как пыль. Самолет был оливкового цвета и испещрен пулевыми отверстиями. Когда оборванная леска упала на землю, с ней упал и туман. Он обволок его, и ему пришлось вдохнуть этот ту– ман. Плоть его начала таять, отваливаться кровавыми ошметками, он по– валился на колени, в то время как на его руках и ладонях появлялись дыры. Женщина, когда-то красивая, шла, спотыкаясь, по полю в его сто– рону, и, когда она добралась до него и раскинула руки, он увидел кро– воточащую пустоту там, где было ее лицо…
В ослепительном дневном свете реальности он сидел на причале и разглядывал обгоревший корпус лодки. Пять, подумал он. Что было свя– зано с этим числом? Что так пугало его?
Проходили дни, в которых были ритуалы питания, сна и согревания на теплевшем солнце. Трупы, костлявые, обглоданные, отдали последние куски пищи. Он лежал на животе и разглядывал нож, торчащий из клетки костей. У него было кривое лезвие. Он видел этот нож где-то в другом месте. Воткнувшийся между двумя человеческими пальцами. Игра Китти,– подумал он. Да, но кто такая Китти?
Самолет, зеленый металл которого весь в оспинах нарисованных от– верстий. Лицо человека с серебряными зубами: лицо Дьявола. Город с большими часами на башне и широкой рекой, извилисто текущей в море. Красивая женщина с белыми волосами и золотисто-карими глазами. Пять дробь шесть. Пять дробь шесть. И все это – призраки. Голова болела. Он – волк; что он об этом знает и что значат для него такие вещи?
Нож манил его. Он потянулся к нему, в то время как Золотистая с ленивым интересом следила за ним. Его лапа коснулась ручки. Конечно, он не мог вытащить нож. Что заставило его поверить, что он может сде– лать это?
Он почему-то стал обращать внимание на восходы и закаты солнца и течение дней. Он заметил, что дни удлинялись. Пять шестых. Чем бы это ни было, оно быстро приближалось, и мысль эта заставляла его вздраги– вать и стонать. Он перестал петь с другими, потому что в душе его не было песни. Пять шесть овладели его умом и не давали ему покоя. С за– павшими глазами он встретил новый рассвет и пошел рассматривать нож в обглоданном скелете, как будто тот был остатком утерянного мира.
Пять шестых стали почти живыми. Он даже мог ощущать их, прибли– жающихся, становящихся все ближе. И не было способа замедлить их при– ближение, и осознание этого терзало его душу. Но почему же это не волновало больше никого? Почему он был единственным, кто страдал от этого?
Потому что он был другой, дошло до него. Откуда он пришел? Чьи соски он сосал? Как он попал сюда, в волчий город, если пять шестых приближались с каждом вдохом, который он делал?
Он был с Золотистой, гревшейся под теплым ветерком около волно– лома, в небесах сверкали звезды, и тут они услышали, как наверху, среди камней, Шавка протяжно заливисто залаял. Никому из них этот звук не понравился: в нем была тревога. Потом Шавка быстро тявкнул несколько раз, передавая предупреждение волчьему городу. А затем Зо– лотистая и черный волк тревожно перевернулись на бок, услышав шум, который заставил Шавку завизжать от боли. Звуки стрельбы. Золотистая знала только, что это означает смерть. Черный волк знал, что это были звуки стрельбы из автомата «Шмайсер».
Визг Шавки прервался сразу же, как только прогремела еще одна очередь. Крысолов подхватил тревогу, а Янтарная передала ее дальше. Черный волк и Золотистая пробежали в глубину волчьего города – и ско– ро уловили ненавистный запах людей. Их было четверо, спускавшихся со скал в деревню и светивших перед собой фонарями. Они стреляли по все– му, что двигалось или казалось им двигающимся. Черный волк уловил еще один запах и узнал его: шнапс. По крайней мере один из них, а вероят– но и все остальные, были пьяны.
Еще через мгновение он услышал их заплетающиеся голоса:
– Я сделаю для тебя, Ганс, волчью шубу! Да, сделаю! Я сделаю те– бе самую чертовски красивую шубу, какую ты когда-нибудь видел!
– Нет, не сделаешь! Ты будешь делать ее только для себя, сукин сын!
Послышался грубый хохот. В стену дома ударила очередь.
– Давайте-ка, выходите, вы, мохнатое говно! Давайте-ка поиграем!
– Я хочу большого! Тот, на камнях, маленький, из него не выйдет даже порядочная шапка!
Они убили Шавку. Пьяные немцы с автоматами, охотившиеся на вол– ков просто от скуки. Черный волк понимал это, сам того не осознавая. Четверо солдат из гарнизона, которые охраняли химическую фабрику. Призраки зашевелились в его сознании; они двигались, и спящие воспо– минания начинали пробуждаться. Голову ломило – но не от боли, а от яркости воспоминаний. Стальной Кулак. Летающая крепость. Пять дробь шесть.
Пятое число шестого месяца, дошло до него. Пятое июня. День Икс.
Он – волк. Разве не так? Конечно! У него черная шерсть, и клыки, и когти. Он – волк, а охотники почти рядом с ним и Золотистой.
Луч полоснул позади них, потом вернулся. Они попались в его ко– нус.
– Погляди-ка на тех двоих! Черт, какие шубы! Черная и рыжая!
Застучал автомат, пули прочертили по земле линию рядом с Золоти– стой. Она испугалась, повернулась и помчалась прочь. Черный волк ле– тел за ней. Она вбежала в дом, где лежали скелеты.
– Не упусти их, Ганс! Из них получатся хорошие шубы!
Солдаты тоже бежали быстро, насколько позволяли их нетвердые от выпитого алкоголя ноги.
– Они там, внутри! В этом доме!
Золотистая вжалась спиной в стену, в глазах ее стоял ужас. Чер– ный волк чувствовал снаружи запах солдат.
