Часть четвертая
Превращение
Глава 1
Он сел и прислушался к тому, как вода капает со стен из древних камней. Зрение его застилали дремота и дурманящая лихорадка, но по– среди помещения тлел небольшой костер из сосновых веток, и при его красноватом свете Михаил увидел фигуру стоявшего над ним человека. Он сказал первое, что пришло ему в голову: – Папа?
– Я тебе не отец, мальчик.– Это был голос Виктора, говорившего с оттенком скрытого раздражения.– Ты меня так больше не называй.
– Мой… папа,– Михаил моргнул, стараясь вглядеться. Над ним возвышался Виктор, одетый в оленью шкуру с воротником из белого зай– ца, его седая борода спускалась на грудь.– Где… моя мама!
– Мертва. Все они мертвы. Ты об этом и сам знаешь; почему же ты упрямишься, зовешь духов?
Мальчик прижал руку к лицу. Он обливался потом, но внутри у него все было ледяным, будто снаружи его тела был июль, а в крови – ян– варь. Суставы его ломило, будто тупым топором перерубали ствол из же– лезного дуба.
Где я нахожусь? – думал он.– Папа, мама, сестра… где они?
К нему стали возвращаться из потускневшей памяти: пикник, вы– стрелы на поляне, тела, лежащие на обрызганной красным траве. И люди, гнавшиеся за ним, стук копыт, следующий за подростком по пятам. Вол– ки. Волки. Тут его сознание затуманивалось, и воспоминания убегали, как дети от кладбища. Но глубоко внутри своего сознания он знал, где находится – в лабиринтах белого дворца,– и знал, что человек, стояв– ший перед ним, словно король варваров, был и более, и менее, чем че– ловек.
– Ты с нами уже шесть дней,– сказал Виктор.– Ты ничего не ешь, даже ягоды. Ты хочешь умереть?
– Я хочу домой,– ответил Михаил слабым голосом.– Я хочу к маме и папе.
– Теперь твой дом здесь,– сказал Виктор.
Кто-то яростно закашлялся, и Виктор глянул своими пронзительными янтарными глазами туда, где, укрытая одеждами, лежала фигура Андрея. Кашель перешел в задыхающийся хрип, и тело Андрея выгнулось.
Когда звуки, порождаемые смертельной болезнью, затихли, Виктор обернулся к мальчику.
– Слушай меня,– приказал он и уселся перед Михаилом на корточ– ках.– Ты скоро заболеешь. Очень скоро. Тебе понадобятся все силы, ес– ли хочешь после этого выжить.
Михаил держался за живот, который вздулся и горел.– Я и теперь болен.
– Это еще что, будет гораздо хуже.– Глаза Виктора светились в красноватом свете как бронзовые монеты.– Ты – тощий доходяга,– резю– мировал он.– Разве твои родители не кормили тебя мясом?
Он не ожидал ответа, а схватил Михаила за подбородок искривлен– ными пальцами и задрал лицо мальчика повыше, чтобы на него попало больше света от костра.
– Бледный, как молоко,– сказал Виктор.– Ты не сможешь выдержать! Это уж точно.
– Выдержать что, сударь?
– Выдержать превращение. Ту болезнь, которая приближается к те– бе.– Виктор отпустил его подбородок.– Тогда можешь не есть. К чему понапрасну переводить вкусную еду? Тебе ведь и так конец, верно?
– Я не знаю, сударь,– сознался Михаил и вздрогнул от холода, пронизавшего его до костей.
– Зато я знаю. Я научился отличать сильные тростинки от слабых. В нашем саду слабых полно.– Виктор показал наружу, в сторону от поме– щения, и на Андрея накатился еще один приступ кашля.– Все мы рождаем– ся слабыми,– сказал Виктор мальчику.– Нам приходится учиться, как стать сильными, иначе мы гибнем. Это – элементарные факты жизни и смерти.
Михаил обессилел. Он подумал про тряпку на палке, которой, он однажды видел, Дмитрий мыл экипаж, и почувствовал себя таким же, по– хожим на эту швабру. Он опять лег на подстилку из травы и соснового лапника.
– Мальчик? – сказал Виктор.– Ты что-нибудь понимаешь в том, что с тобой происходит?
– Нет, сударь.– Михаил закрыл глаза и крепко зажмурил их. Лицо у него было как будто сделано из расплавленного свечного воска, в кото– рый он, бывало, опускал палец и смотрел, как он застывает.
– Они никогда не знают,– сказал Виктор, скорее самому себе.– Те– бе что-нибудь известно про микробы? – он опять обратился к мальчику.
– Микробы, сударь?
– Микробы. Бактерии. Ты знаешь, что это такое? – Он снова не стал ждать ответа.– Посмотри на это.– Виктор сплюнул на ладонь и под– нес ладонь со слюной к лицу Михаила.
Мальчик послушно смотрел на нее, но ничего, кроме слюны, не уви– дел.
– Они тут,– сказал Виктор.– Смертельный вред – и чудо. Они прямо тут, на моей руке!
Он убрал руку и Михаил увидел, как он слизывает слюну обратно.
– Во мне их много,– сказал Виктор.– Они у меня в крови и во внутренностях. В моем сердце и легких, кишках и мозгу.
Он постукал по своему лысому темени.
– Все во мне кишит ими,– сказал он и напряженно посмотрел на Ми– хаила.– Точно так же, как сейчас и в тебе.
Михаил не был уверен, что понял, о чем говорил этот человек. Он опять уселся, в голове у него шумело. Холод и жар попеременно охваты– вали его тело, злобные соперники в пытках.
– Они были в слюне Ренаты! – Виктор коснулся плеча Михаила, где к его воспалившейся, с гнойными краями ране была повязкой из листьев прижата приготовленная Ренатой мазь из какой-то коричневой травы. Это было не больше, чем мимолетное прикосновение, но боль от него заста– вила Михаила содрогнуться и задержать дыхание.
– Они теперь в тебе, и они либо убьют тебя, либо…– Он запнулся и пожал плечами.– Научат тебя истине.
– Истине? – Михаил потряс головой, озадаченный и с затуманившим– ся сознанием.– О чем?
– О жизни.– Его дыхание жгло лицо мальчика и отдавало кровью и сырым мясом.
Михаил увидел крошки чего-то красного в его бороде, в которой также застряли частички листьев и травы.
– Живешь ты в сказочном сне или в кошмаре – это зависит от точки зрения. Можно называть ее и бедой, болезнью, проклятием.– Он усмех– нулся при последнем слове.– Я называю ее благородной и жил бы только так, если бы мог вновь родиться: я бы с самого рождения знал только волчью, и не знал бы того зверя, который зовется человеческим сущест– вом. Ты понимаешь, о чем я говорю, мальчик?
Все сознание Михаила заполнялось одной мыслью.
– Я сейчас хочу домой,– сказал он.
– Боже мой, да мы взяли в стаю простака! – Виктор едва не кри– чал. Он встал.– У тебя теперь нет никакого дома, кроме этого, здесь, у нас!
Он подпихнул сандалией нетронутый кусок мяса, лежавший на полу около подстилки мальчика; это было заячье мясо, и хотя Рената не– сколько раз проводила им над огнем, оно все еще слегка кровило.
– Не ешь! – загремел Виктор.– Я и в самом деле приказываю тебе не есть! Чем скорее ты умрешь, тем скорее мы растерзаем тебя на клоч– ки и съедим!
