– Быстрее,– торопил Сэндлер.– Берите его, черт возьми.
Подкатил черный автомобиль. Майкл, оглушенный болью, услышал, как открылась дверца. Нет, не дверца. Что-то более тяжелое. Крышка багажника? Его подняли, и его стоптанные туфли проволочились по кам– ню. Его тело обмякло; все произошло так быстро, что мозг у него не мог прийти в себя. Двое мужчин подтащили его к багажнику автомобиля.
– Живее,– прошипел Сэндлер.
Майкла подняли, и он понял, что они собираются сложить его как багаж и бросить в резко пахнувший багажник.
О, нет,– решил он. Этого он не даст им сделать, только не это.
Он напряг мышцы и ударил назад правым локтем, попал во что-то костистое и услышал, как какой-то человек выругался. Его сильно уда– рили кулаком по почкам, рука обхватила его сзади за горло. Майкл за– бился, пытаясь ослабить хватку. Если бы только я мог встать на землю, думал он, теряя силы, я бы…
Он услышал в воздухе свист и понял, что опять на него летит кас– тет. Его ударило в затылок, отчего посреди белого призрачного пейзажа в голове запрыгали черные искры.
Резная вонь. Звук крышки гроба, захлопнувшейся над ним. Нет. Крышки багажника. Моя голова… о, моя голова…
Он услышал шум хорошо отлаженного мотора. Автомобиль двинулся.
Майкл попытался подняться, и, когда он все же сделал это, сталь– ной кулак боли сомкнулся над ним и подмял под себя.
Часть восьмая
Последний цвет юности
Глава 1
Одним летним утром четырнадцатого года жизни Михаила, когда сол– нце согрело землю и лес расцветился зеленью, словно юношеские мечты, по нему бежал черный волк.
Он теперь уже научился быть ловким, учителями его были Виктор и Никита. Нужно крутануть тело задними лапами, тормознуть и развернуть– ся передом. Всегда помни, что именно у тебя под лапами: мягкая земля, грязь, камни, песок. Все это требует разного касания, разного усилия мышц тела. Иногда мускулы должны быть как натянутые струны, иногда вялы как старая резина.
– Но,– и это очень важно,– сказал Виктор,– постоянно надо четко сознавать, где ты и что делаешь.
Это выражение Виктор употреблял много раз, вбивая в пытливый мозг Михаила, как согнутый гвоздь. Сознавай, где ты и что делаешь. Ощущай собственное тело, ровный шум в легких, толчки крови, действия мышц и сухожилий и ритм движения четырех лап. Ощущай солнце в небе и помни, куда бежишь. Помни, что тебя окружает и как попасть обратно домой. Следи не только за тем, что перед тобой, но и за тем, что справа, слева, сзади, вверху и внизу. Обращай внимание на следы мел– кой дичи и звуки животных, убегающих от твоего запаха. Всегда созна– вай все это и еще многое другое. Михаил никогда не думал, что быть волком – такая тяжелая работа.
Но постепенно это становилось его второй натурой. Боли при изме– нениях облика уменьшились, хотя Виктор сказал ему, что полностью они никогда не исчезнут. Боль, как понял Михаил, это доказательство жиз– ни. И к тому же боли от превращения были ничтожной ценой за то вос– торженное состояние, которое Михаил испытывал каждый раз, когда его тело скакало по лесу на четырех лапах, а мускулы ходили волнами под покрытой шерстью кожей, и ощущение силы, превосходившее все известное ему ранее. Он был еще маленьким волчонком, но Виктор говорил, что он вырастет. Ты – способный ученик, говорил Виктор. У тебя ясная голова на плечах. В те сухие августовские дни Михаил большую часть времени проводил в волчьем облике, чувствуя себя в облике мальчика слабым и беззащитным, как личинка бабочки.
Спал он очень мало; каждый день и каждая ночь приносили новые открытия, новые события, увиденные глазами, которые ничего не упуска– ли. Предметы, обычные для человеческого глаза, становились откровени– ем для видения волка: дождь был потоком мерцавших красок, следы мел– ких животных в высокой траве были очерчены слабым голубым свечением от тепла тел, сам ветер казался загадочным живым существом, разносив– шим информацию о жизни и смерти других по всему лесу.
И луна. Ох уж эта луна!
Волчий глаз видел ее совсем по-другому. Бесконечно привлекатель– ная серебристая дыра в ночи, иногда окаймленная ярко голубым, иногда багрово, иногда оттенком, не поддающимся описанию. Лунный свет падал серебряными стрелами, освещая лес как собор. Это было самое красивое сияние, какое когда-либо видел Михаил, и в этой благоговейной красоте волки – даже трехногий Франко – собирались на высоких скалах и пели. Песни были гимнами, в которых печаль смешивалась с радостью. Мы жи– вем, говорилось в них, и хотим жить в веках. Но жизнь преходяща, как преходящ свет луны на небесах, и глаза волков и людей обязательно по– тускнеют и закроются.
Но мы все же поем, поем, пока есть еще такой свет, как свет лу– ны!
Михаил бежал уже просто ради захватывающего удовольствия бегать. Иногда, когда он возвращался в человечье обличье после многих часов, проведенных на лапах, ему бывало трудно удерживать равновесие на двух ногах. Они были слабыми белыми подпорками и их нельзя было заставить бежать так же быстро. Скорость – вот что влекло Михаила; способность двигаться рывками правых и левых лап, действуя хвостом как рулем, удерживая равновесие на поворотах. Виктор стал жаловаться, что он слишком восторгается возможностями своего тела и пренебрегает заняти– ями. Не только изменение обличья было чудом природы, говорил Виктор; им был еще и мозг в черепе волка, который мог следовать за запахом подраненого оленя по ветру – и в то же самое время декламировать Шек– спира.
Михаил проскочил сквозь кусты и нашел прудик в углублении, окай– мленном камнями. Прохладный ветерок от воды в такой жаркий пыльный день был полон притягательности. Некоторые вещи человечий мальчик мог делать лучше, чем волк, и одной из них было плавание. Он покатился по мягкой траве просто ради доставляемого этим удовольствия, потом, за– пыхавшись, лег на бок и отдался превращению. Как оно точно происходи– ло, для него все еще оставалось загадкой: оно начиналось с представ– ления себя мальчиком, точно также, как он воображал себя волком, ког– да желал превратиться в другом направлении. Чем более всеобъемлюще и детально он представлял себе свое облик, тем быстрее и легче происхо– дило превращение. Это было вопросом сосредоточенности, тренировки мозга. Конечно, трудности были, иногда отказывались подчиняться то рука, то нога, а однажды голова у него заартачилась. Подобные вещи вызывали большое веселье других членов стаи, но весьма заметное недо– вольство самого Михаила. Однако с практикой он становился все более умелым. Как говорил ему Виктор, Рим не один день строился.
Михаил прыгнул в воду, и она сомкнулась над его головой. Он вы– скочил, задохнувшись, а потом изогнулся белым телом и нырнул в глуби– ну. Когда он коснулся каменистого дна, то вспомнил, как и где он впервые научился плавать: еще ребенком, под присмотром матери, в большом закрытом бассейне в Санкт-Петербурге. А был ли он там в дей– ствительности? Был ли он розовощеким застенчивым малышом, носившим рубашки с высокими воротничками и бравшим уроки игры на фортепиано? Сейчас это казалось таким далеким, незнакомым миром, и лица всех лю– дей, живших в том мире, почти стерлись из его памяти. Реальной была только его теперешняя жизнь в лесу.
