— Да, отец, я здесь, — кричит она через прямоугольный барьер из дерева и матового стекла, — я… извини… Я не слышала… я… работала!
Солнце уже высоко, часов одиннадцать, никак не меньше; неудобно признаваться, что спала в такое время.
— Эммелин, извини за беспокойство, но я по срочному делу, — говорит отец.
— Это ты меня извини, но… я не могу впустить тебя…
Что с ним приключилось? Ну не принимает она у себя никого; он вроде бы это знает.
— Можно, я зайду к тебе попозже? Или после обеда?
Искаженная тень его головы в темном цилиндре приближается к стеклу.
— Эммелин…
По тону ясно, что ему никак не нравится обращать на себя внимание соседей и прохожих, на глазах у всех ломясь к собственной дочери.
— От нашего разговора может зависеть жизнь женщины.
Эммелин с минуту обдумывает услышанное. Что отец не любитель мелодрам, это ей известно; значит, жизнь какой-то женщины действительно в опасности.
— Уф… можешь подождать несколько минут? Я сейчас соберусь… Бежит наверх, одевается… В жизни так быстро не одевалась. Панталоны, шемизетка, платье, жакетка, чулки, подвязки, башмаки, перчатки и шляп ка — времени на все уходит примерно столько, сколько леди Бриджлоу потратила бы на обдумывание, как заколоть одну шпильку.
— Я готова, отец, — запыхавшись, кричит она в дверь, — сейчас выйду. Силуэт отца отступает от двери, она выскакивает, тщательно запирая за собою пыльный хаос, и глубоко вдыхает свежий холодный воздух. Поворачивая ключ, чувствует на себе отцовский взгляд, но отец воздерживается от комментариев.
— Ну вот, — бодро говорит она, — можем идти.
Поворачивается к отцу — он, как всегда, выглядит безупречно, а вот она, к сожалению, нет. Отец смотрит на дочь, чуть насупившись. Он — человек красивый и величавый. Да, это так, хотя лицо его покрыли морщины — следствие забот. На свете столько болезней, и он ведет с ними бой, этот старик с докторским чемоданчиком.
В том жалком письме от миссис Рэкхэм именно ссылка на злобность доктора Керлью и убедила Эммелин, что ум несчастной хрустнул. В глазах Эммелин отец — эталон доброжелательности, мастер по ремонту костей и перевязыванию ран, в то время как она сама, следуя филантропическому примеру отца, только и может, что писать письма политикам и уговаривать проституток.
Мысли об этом мгновенно проносятся в ее уме. Отец стоит, возвышаясь над нею, на дорожке у дома; она замечает его нетерпение, нервозность, с которой он оглядывает улицу, и понимает, что случилась беда.
— В чем дело, отец? Что случилось?
Отец жестом приглашает ее пройти вперед — подальше от возникшей у соседнего дома старухи-сплетницы с подкладным бюстом и лисой на шее.
— Эммелин, — говорит он, когда они оставляют преследовательницу далеко позади, — то, что я тебе сейчас скажу — секрет, но секретом долго не останется: пропала миссис Рэкхэм. Вчера утром ее должны были увезти в санаторий. Я пришел к ней домой, чтобы сопровождать ее, но она пропала. Исчезла.
Внимательно слушая, Эммелин поглядывает на небо и на прохожих, стараясь понять, который все-таки час.
— Отправилась в гости к приятельнице?
— Исключено.
— Почему? Что у нее, друзей нет?
Небо темнеет: неужели уже смеркается, не может быть! Да нет, просто собираются тучи, готовясь излиться на землю.
— Мне кажется, ты не понимаешь ее положения. Она бежала из дому среди ночи в состоянии полного умственного расстройства. Вся ее одежда — платья, жакетки, накидки и блузки — на месте. За исключением пары башмаков и кое-чего из нижнего белья. Иными словами, она вышла на улицу полуголая. Вполне могла замерзнуть насмерть.
Эммелин знает, что должна бы онеметь от жалости, но инстинкт спорщицы берет верх.
— Выскочить неодетой на улицу зимой — так делают многие женщины, и не умирают от этого, отец.
Он снова оглядывается, чтобы удостовериться, что разноперая уличная публика — подметальщики, мальчишки-посыльные, избалованные собаки и дамы — не могут услышать их.
— Эммелин, я тебя прямо спрошу. В письме, которое тебе написала миссис Рэкхэм, она упоминала какое-то место, куда страстно желала бы поехать. Она хоть намекнула — где может быть это место? В географическом смысле?
Эммелин не знает, изумиться ей или обидеться.
— Понимаешь, отец, она рассчитывала, что это я скажу ей, где оно находится.
— И что ты ей посоветовала?
— Просто не ответила, — говорит Эммелин. — Ты же отговорил меня. Доктор Керлью кивает, явно разочарованный.
— Господи, помоги ей, — бормочет он.
Мимо громыхает телега, ломовая лошадь сыплет навозные яблоки, оставляя за собой долгий след.
— Я и не знала, что миссис Рэкхэм так далеко зашла, — говорит Эммелин. — Я имею в виду ее голову.
Доктор Керлью следит за подметальщиком, но тот не двинулся с места; он присматривается к другой паре, которая как раз приближается к соседней куче нечистот.
— Она и в рождественскую ночь убегала из дому, — объясняет он дочери. — Половина Рэкхэмовой прислуги до зари бегала под дождем и снегом в поисках. В конце концов она нашлась в каретном сарае. Мисс Конфетт, гувернантка, обнаружила ее там.
Эммелин настораживается, услышав довольно необычное имя, но она готова поклясться, что оно ей что-то напоминает. Но что?
— Ужасная история! Я ничего не знала! А что ее муж, Уильям, он совсем не подозревает, где может быть жена?
Доктор Керлью качает головой.
— Наш чемпион промышленности, — устало-саркастично говорит он, — только утром был доставлен домой из больницы в Сомерсете. На него глухари напали во Фроме.
Эммелин неприлично фыркает:
— Кто-кто?!
— Глухари. Грабители, которые подстерегают пьяных у кабаков. Как же так, Эммелин, ты столько времени проводишь в «Обществе спасения», общаешься с низами Лондона, и никогда не слышала этого словечка?
— Зато слышала другие, которых ты можешь и не знать, отец, — парирует она. — И как же чувствует себя мистер Рэкхэм?
Доктор Керлью раздраженно вздыхает:
— Вернулся без серебряных часов, без теплой куртки, без некоторой суммы денег. К тому же он весь в синяках, у него сотрясение мозга, плохо с глазами и перелом парочки пальцев. Похоже, один из мерзавцев наступил ему ногой на правую руку. Еще сильно повезло, что ножом не пырнули.
Эммелин видит мясную лавку. Место, где она в последнее время стала своим человеком. Если бы она захватила кошелек, можно было бы купить что-нибудь Коту на завтрак. А может, мясник в кредит отпустит…
— По-моему, нужно обратиться в полицию, — говорит она, замедляя шаг.
