Книга Земля под ее ногами, страница 109. Автор книги Салман Рушди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Земля под ее ногами»

Cтраница 109

Когда Вина сердится на меня, она вспоминает ярость моей матери, Амир Мерчант, ярость, которая заставила ее уйти далеко от нас, от любви. Поэтому я прощаю ее мстительные замечания. Я знаю, что принимаю удары вместо Амир, и когда Вина дает себе волю, я не могу не признать, что она имеет на это право.

Когда я злюсь на Вину, я тоже вспоминаю свою мать. Я вспоминаю, как Амир взяла Вину под свое крыло, обучала ее всему, причесывала и умащала. Подкрашивала ей глаза и красила хной волосы, вкладывая всю душу в эту прекрасную, но надломленную девочку. Я помню свою ничем так и не разрешившуюся ссору с матерью, мой гнев за разрушенный домашний очаг, мои обвинения, боль, которую я добавлял ее горечи. Я смотрю на Вину и вижу в ней Амир. Однажды я показал ей фотографии матери, сделанные мною после ее смерти. Мне было интересно, заметит ли Вина, насколько они с Амир похожи.

Она заметила — сразу. «Шипы в суп», — сказала она. Но думала она вовсе не о правительнице Египта, как, впрочем, и я. Она думала: Это я. Это фотография моего будущего, образ моей собственной смерти.

Как оказалось, она была почти права, потому что, когда она умерла, не было ее фотографий на смертном одре. Не было ни смертного одра, ни тела, которые можно было бы сфотографировать.

Фотография моей матери — это было все, что у нас осталось.


Вина все еще говорит, и вдруг уверенность покидает ее: теперь, когда она подошла к самому главному в своей истории, ей нужно мое полное внимание, но мое сознание уплывает. Меня нет, со мной покончено, я распадаюсь на части.

— Рай?

— Ммм…

— Это как если бы мы вглядывались друг в друга, стараясь что-то увидеть, не пропустить, ну ты знаешь, — это похоже на то, что ты делаешь? Когда фотографируешь? Иногда ты ждешь, ждешь — и всё напрасно, и вдруг — наконец-то! Ты ловишь момент. Щелк, один кадр — и он твой! Как это называется? Рай! Как это называется?

— Хмм…

— Значит, именно это и произошло. Все притворство просто ушло куда-то? Все обиды? Все, что было до того? Просто щелчок. Решающий момент. Да, так. Щелк.

— Пфф…

— Кстати, синяк у него исчез, — говорит она, но голос ее куда-то уплывает. — Родимое пятно на веке. Ты знал об этом? Так вот, пятна больше нет.

Мне все равно. Я сплю.

12. Трансформер [203]

На ночном нью-йоркском рейсе в пучке света неугомонный латиноамериканский ребенок, злобно поглядывая по сторонам, с мрачным видом мучает свою научно-фантастическую игрушку. Это какой-то автомобиль, но ему неинтересно просто возить его туда-сюда, он раздирает его на части: корпус вращается на шарнирах, шины крутятся в воздухе, пока устойчиво не встают на откидной столик; корпус переворачивается и распахивается, как анатомическая модель. Поражая воображение, озадачивая, игрушка раскрывается, распадается на детали и затем, щелкая, принимает новую, непредсказуемую конфигурацию. Мальчику никак не удается проникнуть в суть этой загадочной метаморфозы. Вновь и вновь он со всего маху колотит машинкой об стол, пока она Наконец не остается лежать там, застряв в состоянии незавершенности формы. От шума просыпаются пассажиры в масках на глазах, и раздражение мальчика трансформируется в недовольство взрослых. Наконец сидящий ближе к проходу дремлющий мужчина, вероятно отец ребенка, сдвигает с глаз маску и с недовольным видом, быстрыми волосатыми руками показывает мальчику, в чем заключается секрет этого чуда техники, после чего машинка сразу же куда-то исчезает, а вместо нее появляется стоящий на задних ногах огромный страшный карлик, гротескное техносущество, что-то вроде разъяренного робота, грозящего похожим на плавник оружием, испускающим багровые лучи света, которое он держит в своих латных перчатках. Двадцатый век — автомобиль — вытеснен этим пришельцем из непознанного будущего.

Мальчик начинает новую игру. Бум! Бум! Робот уничтожает кресло сидящего впереди пассажира, подлокотники, других пассажиров. Через некоторое время ребенок засыпает, обняв монстра, ничуть не встревоженный тем, что обыкновенный автомобиль сегодняшнего дня содержит в себе секреты такого апокалиптического завтра, будто мы можем преобразовывать наши привычные родстеры, непритязательные пикапы, обывательские седаны в такую же машину войны, — нужно всего лишь понять, в чем хитрость.

Бум! Бум! Мальчику снится, что он разрушает мир.

Ормус Кама, наблюдая за происходящим через проход, захвачен своими фантазиями, не имеющими, правда, ни малейшего отношения к научной фантастике. Существует другой мир, не наш, и он прорывается через хрупкую защиту нашего континуума. Если дело пойдет совсем плохо, ткань реальности может распасться. Такие необычные мысли поселились в его голове, настойчивые предзнаменования конца всего сущего, и при этом его постоянно мучает вопрос: как могло случиться, что он единственный, кого посещают эти видения, картины событий космического масштаба? Неужели все остальные спят? Неужели им совсем все равно?

Вокруг самолета висит северное сияние, раздуваясь гигантскими золотыми портьерами на солнечном ветру, — вот и ответ на его вопросы, но Ормус не обращает на него внимания, он погружен в свои мысли.

— Что? — спрашивает Вина, встревоженная его отсутствующим видом. — Что такое?

Ее ошеломляет то, что он проделывает со своими глазами: сначала закрывает один, потом другой, подмигивая висящему над Гренландией ночному небу, словно старый развратник, пытающийся охмурить красотку.

— Ормус, хватит, ты меня пугаешь.

— Ты все равно мне не поверишь.

— Я верила тебе раньше, так ведь? Про Гайомарта и все остальное, помнишь? Песни в твоей голове.

— Да, правда. Это правда, тогда ты мне верила.

— Ну так что?

Наконец он признается в том, во что ему трудно поверить самому: с тех пор как она разбудила его от этого долгого сна, словно спящего красавца, он жил в двух мирах одновременно. Нет, скорее с двумя мирами. Он пытается описать то, что увидел во время полета в Лондон, — прореху в реальности.

— Это как дыра? Как черная дыра или она другого цвета? Дыра в небе? — Она пытается представить себе это.

— Нет, — он призывает на помощь вздымающееся вокруг них сияние. — Представь себе, — продолжает он, взмахнув рукой, — что мы сами и мир, в котором мы обитаем, все это — фильм на экране, и мы в этом фильме, на огромном экране, как в открытом кинотеатре, или просто как на висящем в космосе куске полотна; а теперь представь, что на этом экране дыры, — сумасшедший с ножом ворвался в кинотеатр и порезал экран, и теперь на нем огромные прорехи, идущие по всему: по тебе, по окну, вон по тому крылу, по звездам, — и ты видишь, что за экраном — другой мир, некий иной уровень, ну я не знаю… может, это другой экран, с другим фильмом, и люди в этом фильме смотрят с той стороны в эти дыры и, может быть, видят нас. А за этим фильмом — другой фильм, и еще один, и еще, и так до бесконечности.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация