Книга Земля под ее ногами, страница 118. Автор книги Салман Рушди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Земля под ее ногами»

Cтраница 118

Вина не может этого вынести. Только не это, не надо этих твоих гребаных героических клятв. Она скандалит, умоляет. Он отказывается от того прекрасного, что есть между ними, из-за каких-то устаревших условностей. Он должен изменить свое решение. Он должен тотчас же лечь с ней в постель.

— Ты могла сказать: десять дней, — отвечает он. — Ты могла сказать: десять минут. Сколько мы будем помолвлены — решила ты, условия же выдвигаю я.

Остановленная на бегу, задыхаясь от отчаяния, Вина осознает, что это кризис. И как всегда, когда нежность подводит ее — Вина уверена, что нежность подводила ее всегда, — она пытается найти выход в жестокости.

— Отлично, — заявляет она. — Пусть будет по-твоему. Только бизнес. Договорились.

— Десять лет, — напоминает он. — Дала слово — держи.

— Ты можешь жить как монах, если хочешь, — зло говорит она, оставляя последнее слово за собой, — но не надейся, что я последую твоему примеру.

Она уходит. Ормус Кама снимает с глаза повязку и вбирает в себя высвобожденную потусторонность. У него кружится голова, но он старается взять себя в руки. Постепенно он должен овладеть двойным видением, сохраняя при этом светлую голову и полное равновесие. И если не любовь, то всеохватное видение у него будет. Оно — и музыка.


С момента заключения их пакта, этого дьявольского соглашения, которое ни одному из них не принесет счастья, их не остановить. В эпицентре американского землетрясения, которым является «VTO», находится очень «ориентальная» потеря ориентации. Воздержание: оно становится их ракетным топливом и возносит их к звездам.

13. Остров удовольствий

Путешествие к центру земли. (Стоимость такси от дома Вины четыре доллара с чаевыми.)

Первая остановка сразу за углом от центра земли — студия художника Амоса Войта [224] , известная под названием «Бойня номер двадцать два». По рождению Амос был Войтылой, и много лет спустя, после появления польского Папы, будучи уже в летах, он всерьез заявлял, что подаст на Иоанна Павла II в суд за плагиат [225] .

В «Бойне» среди эстампов и фотографий, как жаждущие дождя горгульи, торчат по углам стайки миллиардеров, наблюдая за входящими и выходящими с киностудии фигуристыми девицами в сопровождении крутых мачо. У Амоса ни один миллиардер не забыт, ни одного из них он не игнорирует дольше, чем нужно, так что они довольны. В данный момент Амос плачет Вине в жилетку — у него умер друг, Эрик. Приятель был найден голым в пустой ванне в убогой квартирке в Верхнем Уэст-Сайде. «Как Марат Давида [226] . Убит жестоким героином», — безжалостный голос Войта звучит как женский вздох. «Плохи дела, — говорит он. — Когда ушел Король-ящерица [227] , его ванна была, по крайней мере, полна воды». Вина обнимает его. «Я туда ездил, — добавляет он. — Это было ужасно. Одиннадцать долларов с чаевыми».

Чтобы немного подбодрить Войта, Вина ведет его в центр земли выпить шампанского и апельсинового сока и съесть сандвич с мясом (тридцать шесть долларов девяносто три цента, включая налоги). Это лишь в паре кварталов от студии. Место называется «Остров удовольствий Сэма». Никакого Сэма не существует, но если удовольствие доставляет вам удовольствие, то вы не ошиблись, придя сюда.

(Даже те, кто никогда не посещает подобные места, испытывают некое нездоровое, можно сказать даже низменное, удовлетворение — не от себя, а от других, от самого факта их существования, который подтверждает, что важнейшая часть контракта Америки с ее гражданами выполняется. Стремление к счастью — и к смерти.)

— Ну и ну, — входя, удивляется Амос. — Люблю Нью-Йорк. Этот город полон людей, все еще занимающихся тем, что они бросили делать много лет назад.

Лу поет «Wagon Wheel» [228] . Хороша! А вон Реми Осер и Марко Сангрия, никто не знает о музыке больше Марко и Реми.

— Что скажете, ребята? — спрашивает Амос. — Она вам нравится?

Реми отвечает: мы должны освободить нашу душу от повседневности и открыть ее для influxus mentium superiorum, для воздействия высшего разума. А для этого необходимы пустота и отчуждение. Когда высший разум обнаруживает наш ум неотягощенным, он дарует нам частицу вселенского знания.

— Это значит, ему нравится, — поясняет Амос Вине.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает она.

— Да тут всё просто: он с Мартиники, — открывает ей глаза Амос. — Это всё чушь французская; у него, между прочим, получается ничуть не хуже, чем у самих французов. В разных городах люди танцуют по-разному, большинство из нас подлаживается, но только не наш Реми. Мне это нравится. Это так здорово — уверенно и бессмысленно. А ты что думаешь?

— Я хочу, чтобы ты познакомился с Ормусом, — говорит Вина. — Мы теперь выступаем вместе.

— Только не проси меня продюсировать ваш альбом, — отвечает Амос. (У него сегодня действительно дрянное настроение.) — Попроси какого-нибудь другого ублюдка, ладно?

— Никто тебя ни о чем и не просит. — Вина игриво хлопает его по голове, и волосы у него разлетаются — словно маленький взрыв. — Будь умницей, Амос, ты на Острове.

Вот Ормус, с повязкой на глазу, он выглядит еще мрачнее Войта.

— Я тебе скажу, что между нами общего, ну, кроме того, что имена у нас похожи, — откровенничает Амос, подхватывая Ормуса под руку. — Мы оба вернулись из мертвых. Ты попал в катастрофу, а меня кто-то подстрелил, — можешь себе представить, это была женщина, такая мужеподобная. Никто не верил, что я выкарабкаюсь, а я просто подумал: почему бы нет?

— Старый пройдоха! — набрасывается на него Вина. — Ты знаешь всё и обо всех. А сам притворяешься только что вылезшим из норы подслеповатым маленьким кротом.

— Как крот в земле, я подкопаю эту гору, — говорит Ормус.

— Ой, смотри-ка, старые ниггерские песенки! — резко бросает Войт, явно намеренно употребляя этот архаичный термин в век лозунга «Черное прекрасно».

Внезапно он поворачивается и откровенно таращится на Ормуса. Цветные блики омывают их лица красным и лиловым.

— А какого ты вообще цвета? В наше время это непросто определить, — требовательно и даже укоризненно вопрошает Войт. — Ты знаешь, что говорят о Вине. Говорят, что она коричневая девчонка, которая хочет быть черной, а это наглость, и кроме того совершенно несправедливо по отношению к девушке с натуральными мелко вьющимися волосами и страстью к авантюрам. В общем, какого цвета она, мне понятно, но я не слишком хорошо осведомлен о пигментной ориентации мужчин-парсов, так что, пожалуй, мне придется спросить тебя об этом напрямик.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация