Нет, нет, я доподлинно знаю, что малыш в действительности умер, не успев получить даже имени. А жил он, совершал всевозможные подвиги в безутешных сердцах Резы и Билькис. И так зримо представал он перед родителями, что их одолело желание иметь подле себя живое существо, в котором могли бы они исполниться, осуществиться. В спальне сорока жен Реза и Билькис, вдохновленные подвигами своего мертворожденного первенца (которому, однако, не умереть в их душах), не стеснялись своей страсти — они убеждали себя, что вторая беременность восполнит потерю, что Господь (а Реза верил истово) вознаградит их с лихвой, доставив им сына в целости и сохранности, как солидная фирма доставляет товар покупателю. Бариамма, не верившая, что душа может появиться на свет в другом теле, лишь скептически цокала языком: ишь какую заразную философию завезли из страны этих идолопоклонников. Странно, что она ни словом не попрекнула супругов, видно, поняла, что такой необычной фантазией они врачуют свои скорбящие сердца. А ей самой нести ответственность за неизбежные последствия — от семейного долга не уйти, как бы ни был он неприятен. Так что покуда хватит сил, она будет мириться со всеми этими «перевоплощениями». Но ворчать ей пришлось недолго. Мысль о том, что сыночек вот-вот вернется в новом обличье, уже прочно укоренилась.
Много лет спустя подсудимый Искандер Хараппа, серый лицом, точно его заграничный костюм, купленный, когда Иски весил еще раза в два больше, не преминул-таки подпустить шпильку Резе, припомнил ему давнишнее увлечение индуизмом.
— И это наш вождь! Шесть раз на дню совершает намаз! Телевидение его на всю страну показывает! — Сладкозвучный голос Иски изрядно потускнел в тюрьме. — А ведь я помню, как приходилось его отваживать от всяких там перевоплощений и прочей ереси! Тогда он меня просто не слушал, это уж потом у него в привычку вошло плевать на все дружеские советы.
А за порогом суда люди из окружения Хараппы шепотком рассказывали, что воспитывался генерал Хайдар, между прочим, за теперешней границей, то есть во враждебной среде, да к тому же его прабабушка по отцовской линии, как поговаривают, из индусской семьи. Так что философия безбожников у него, можно сказать, в крови.
Верно, Рани с Искандером пытались переубедить чету Хайдар, но упрямая Билькис только крепче сжимала губы. В то время Рани и сама ждала ребенка. Родила она легко, вмиг. Билькис же ни за что не хотела слушать советов подруги по спальне (упрямство у нее тоже вошло в привычку) и, может, оттого-то, несмотря на ночные визиты мужа, так долго не могла зачать.
У Рани родилась дочка. Слава Богу, что не сын, обрадовалась было Билькис, да спохватилась: ведь она мечтала женить своего первенца на дочке Рани. Теперь же только что появившаяся на свет мисс Арджу-манд Хараппа окажется старше любого из будущих сыновей четы Хайдар. Значит, о браке не может быть и речи. Но Рани молодец, со своей стороны уговор выполнила, и бездонная черная тоска поглотила Билькис.
Под крышей Бариаммы поползли слушки и смешки: дескать, завелась среди нас уродина, только мертвых рожать горазда. А ведь семья всегда славилась плодовитостью.
Однажды ночью Билькис уже лежала в постели, смыв брови и опять обретя сходство с перепуганным кроликом. С завистью взглянула она на соседнюю пустую кровать, там некогда спала Рани. А соседка с другой стороны, двоюродная сестра по мужу, Дуньязад, особа необыкновенно злобная, прошипела из темноты:
— Твое бесплодие — позор на всю семью! Будто не знаешь, что твой стыд нам всем нести! Это бремя так к земле и гнет. А уж как ты мужниной родне удружила! Как за доброту отплатила! Тебя, беженку нищую, пригрели, не посмотрели, что ты из безбожной страны!
Бариамма потянула за шнур над постелью и выключила свет — скоро лишь ее похрапывание нарушало тишину. Билькис не стала дослушивать поношения соседки, а поднялась и набросилась на Дуньязад — та с нетерпением дожидалась этой атаки. Вцепившись друг дружке в волосы, женщины пустили в ход и колени, норовя попасть в нежные, незащищенные места. Сами не заметили, как перекатились на пол. Но дрались почти бесшумно — боялись гнева всесильной Бариаммы. Однако, точно круги по воде, весть о драке тут же разошлась по спальне. Женщины садились на постелях и всматривались во тьму. Вскоре и подошедшие мужчины стали безмолвными свидетелями смертельной схватки. Дуньязад лишилась почти что всех волос под мышками, а Билькис — зуба, она сломала его, впившись противнице в руку. Но вот пришел Реза Хайдар и разнял драчуний. И в ту же минуту Бариамма перестала храпеть и внезапно включила свет, будто сигнал подала, — враз все загалдели, закричали. Как не дать волю чувствам, копившимся во тьме! Женщины бросились к старухе, подперли со всех сторон подушками. Билькис, дрожа всем телом в объятиях мужа, крикнула, что не станет жить в доме, где ее оговаривают и бесчестят.
— Вот что, дорогой,—обратилась она к мужу, собрав жалкие остатки давно минувшего императорского величия, — меня воспитывали совсем в других условиях. Здесь, в этом зверинце, я зачать не смогу, не умею я жить, как эти дикари.
— Да, да, конечно, мы тебе не ровня, ты все время нос задираешь, — прошипела Бариамма, будто воздушный шар продырявили, и, поудобнее устроившись меж подушек, оставила последнее слово за собой. — Забери ее отсюда, Реза, — прожужжала она, — иди, Биллу, скатертью дорога. И стыд свой с собой забирай. Нашей Дунье только спать спокойнее будет. То-то ты на нее набросилась — правда глаза колет. Давай проваливай, тварь приблудная! Складывай вещички, и чтоб духу твоего не было! Хоть в придорожной канаве ночуй!
Кое-что о «приблудных» могу рассказать и я: покинул одну страну (Индию), поселился в двух других (в Англии живу сам, в Пакистане— вопреки моей воле — моя семья). Почему же нас, приблудных, так не любят? У меня на этот счет свое толкование, и связано оно с силой земного притяжения. Нам, эмигрантам, удалось то, о чем издревле мечтают люди, завидуя птицам. Мы победили земное притяжение и, образно говоря, обрели крылья.
Земное притяжение я приравниваю к человеческой привязанности. Оба явления неоспоримо существуют: я стою на земле (она держит меня), и я привязан к своему дому (когда отец продал наш дом в Бомбее, где прошло мое детство, я очень осерчал). Но ни ту, ни другую силу понять нельзя. Мы знаем, что такое притяжение, но не знаем, откуда оно взялось; мы привязаны к месту, где родились, мы уподобляем себя деревьям, говорим о корнях, но объяснить — почему? — не можем.
Посмотрите под ноги, вряд ли вы увидите проросшие из башмаков, уходящие в землю корни. Как мне порой представляется, «корни» — устаревшая сказка, призванная удерживать нас на одном месте. А быль (в противовес этой сказке) будет называться «побег» или «полет», и то и другое — пути к свободе.
Странная штука, эта гравитация. Хоть никто и не берется ее объяснить, всякий знает и отлично разбирается в ее противоположности— в антигравитации. С антипривязанностью сложнее. Ученые еще не нашли ей научного обоснования. Положим, химическая или парфюмерная фирма, а то и управление по аэронавтике изобретет антигравитационные таблетки. Авиакомпании во всем мире разорятся в одночасье. Таблетка поможет вам оторваться от земли, вознестись под облака. Придется изобрести особые влагонепроницаемые костюмы. Перестанет действовать таблетка, и вы плавно опуститесь на землю, но уже в другом месте — отнесет ли ветром, повлияет ли движение планеты. А если наделать таблеток разной силы действия, можно в одиночку летать из страны в страну. Придется привешивать ранец с моторчиком, чтобы направлять полет. И путешествия станут доступны любой семье. Вот вам и связь притяжения с пресловутыми «корнями». Преодолеем гравитацию и все сделаемся перелетными птицами. Поднимемся в воздух, выберем нужную нам широту, опустимся, когда земля повернется к нам нужной стороной.
