День тянулся мучительной резиной предчувствий и ожиданий. Луженая Глотка дважды назвала меня болваном и заставила Джорджи Сандерса десять минут стоять у классной доски, упершись носом в нарисованный мелом круг, за то, что он шептался с соседом. Ладд Дивайн отправился к директору за то, что рисовал похабные картинки на тетради, после чего Демон за моей спиной шепотом поклялась, что Луженой Глотке это отольется. Мысленно улыбнувшись, я подумал, что с этих пор ни за какие коврижки не согласился бы оказаться в потертой шкуре Луженой Глотки.
Вечером, как только в небе начали собираться сиреневые сумерки и появилась желтая луна, я из окон своего дома увидел огни Брендивайнской ярмарки. “Чертово колесо” уже крутилось, все очерченное кругом красных огней. Центральная ось колеса была окружена кольцом белых лампочек. Звуки ритмичной музыки, смех и веселые крики достигали моего слуха, проносясь над крышами Зефира. В кармане у меня лежало несколько долларов, подарок отца. Приготовившись к морозу, я надел куртку на фланелевой подкладке. К половине седьмого я был готов к выходу в свет.
Сестры Гласс жили на Шентак-стрит, в полумиле от меня. Когда я добрался до жилища сестер Гласс, похожего на пряничный домик, где вполне могли обитать Гретель и Ганзель, было уже без пятнадцати семь. Велосипед Дэви Рэя стоял припаркованный на самом виду. Я приковал к крыльцу Ракету и поднялся по ступенькам. За дверью вовсю колотили по клавишам пианино.
Послышался высокий, способный поспорить с флейтой, голос мисс Гласс Голубой:
— Мягче, Бен, мягче.
Я надавил на кнопку дверного звонка. Внутри мелодично зазвенели колокольчики и голос мисс Гласс Голубой произнес:
— Пожалуйста, Дэви Рэй, открой дверь, будь так любезен! Когда Дэви Рэй распахнул передо мной дверь, гром пианино обрушился на меня всей силой. Увидев лицо Дэви, я понял, что пять минут присутствия в комнате, где Бен раз за разом пытался правильно проиграть пять одних и тех же нот, подвели его к грани отчаяния.
— Это, должно быть, Винифред Осборн? — крикнула из гостиной мисс Гласс Голубая.
— Нет, мэм, это всего лишь Кори Мэкинсон, — отозвался Дэви Рэй. — Он тоже просит у вас разрешения подождать немножко Бена.
— Пускай входит внутрь. На улице так холодно. Оставив за спиной прихожую, я ступил в гостиную, оказавшуюся самым жутким кошмаром, который только может привидеться мальчишке. Вся без исключения мебель представляла собой хрупкие и шаткие сооружения, которые, казалось, не вынесут и голодного москита. На низеньких столиках были расставлены фарфоровые фигурки танцующих клоунов, мальчиков и девочек с щенками и кошками на руках и тому подобная чушь. Серый ковер на полу непременно запоминал на своей поверхности все до одного отпечатки ваших ботинок. Стеклянная этажерка высотой, наверное, с моего отца хранила на своих полках целый лес разноцветного хрусталя, кофейные чашки с ликами всех президентов, двадцать керамических куколок в кружевных платьицах и в довершение всего — дюжину декоративных пасхальных яичек, каждое на четырех медных ножках. Во что превратятся все эти хрупкие вещицы, если какой-нибудь увалень случайно заденет это стеклянное сооружение? Что за гром и звон тут поднимется? — вот о чем подумал я, оглядываясь в обители сестер Гласс. На зелено-голубом мраморном пьедестале покоилась открытая Библия огромного размера, не уступающая моему словарю-“гаргантюа”, с такими здоровенными буквами, что можно было читать через комнату. Все казалось слишком хрупким, чтобы к нему прикоснуться, и слишком драгоценным, чтобы просто получать от него удовольствие; мне стало любопытно, кто и как может существовать в таком мире замороженной красоты. Само собой, в комнате стояло коричневое полированное пианино, над которым изо всех сил Бен трудился и рядом с которым стояла мисс Гласс Голубая, помахивая дирижерской палочкой.
— Здравствуй, Кори. Пожалуйста, найди себе место и садись, — сказала она. Мисс Голубая была, как обычно, в голубом платье с повязанным вокруг осиной талии узеньким белым пояском. Ее подкрашенные голубым высветленные волосы были взбиты кверху наподобие пенного фонтана, очки в черной роговой оправе были с такими толстыми стеклами, что очи мисс Голубой были похожи на вытаращенные глаза жука. — Куда мне можно присесть? — спросил я.
— Можно вот сюда. На софу.
Софа, покрытая бархатным покрывалом с пастушками, наигрывавшими что-то на свирелях своим жизнерадостным овцам, поддерживалась гнутыми ножками, похожими на подгнившие пеньки. Я осторожно опустился в мягчайшие объятия рядом с Дэви Рэем. Софа только тихонько скрипнула, но все равно мое сердце ушло в пятки.
— Раз, два! Думай, внимание! Пальцы движутся волной, раз, два, три. — Мисс Гласс Голубая снова замахала своей дирижерской палочкой, указывая толстеньким пальцам Бена, куда нажимать в следующий раз, чтобы пять мучительных нот стали хоть чуточку напоминать гармонию, но все было бесполезно. Довольно скоро силы Бена иссякли, и он принялся молотить по клавишам тупо и бессмысленно, словно давил муравьев.
— Пальцы движутся словно волны! — командовала мисс Гласс Голубая. — Мягче, мягче! Раз, два, три, раз, два, три!
Бен принялся играть мягче, при этом еще менее напоминая волну, и еще больше — неуклюжего давильщика муравьев.
— Не могу! — наконец простонал он. — У меня ничего не получается. — Он едва не выл от обиды, с ужасом взирая на бесстрастно блестевшие клавиши. — У меня пальцы заплетаются!
— Соня, пускай мальчик отдохнет! — раздался крик мисс Гласс Зеленой из соседней комнаты откуда-то из задней части дома. — Так он у тебя сотрет все пальцы до костей.
Голос мисс Зеленой более напоминал тромбон, чем флейту.
— Катарина, я веду урок, а не ты, так что не суй нос не в свое дело! — парировала мисс Гласс Голубая. — Бену сразу нужно поставить правильную технику.
— Милочка, это же первый урок, ради Бога! Появившись из холла, мисс Гласс Зеленая вошла в гостиную. Уперев костлявые пальцы в не менее костлявые бедра, она насмешливо взглянула на сестру поверх очков в черной роговой оправе. На мисс Зеленой было все зеленое, оттенки которого распределялись от бледно-зеленого до насыщенных тонов лесной чащи. От одного взгляда на нее начиналась морская болезнь. Высветленные волосы мисс Зеленой вздымались пеной еще выше, чем у ее сестры Сони, при этом прическа несколько напоминала пирамиду.
— Не всем суждено сразу же стать такими же музыкальными гениями, как ты, Соня, — ты должна всегда об этом помнить!
— Да, я стараюсь не забывать об этом, огромное тебе спасибо.
На бледных как слоновая кость щечках мисс Гласс Голубой появились красные пятна.
— Спасибо, милая сестра, теперь, надеюсь, ты больше не станешь прерывать наш с Беном урок!
— Который все равно вот-вот кончится. Кто твоя следующая жертва?
— Моя следующая ученица — Винифред Осборн, — ядовито ответила мисс Гласс Голубая. — И если бы не эти твои подписки на журнальчики, мне не пришлось бы проводить вечера за этими монотонными уроками!
